В своих поэтических шедеврах блок создает. Правописание одной и двух букв -н (-н и -нн). Н и НН в суффиксах слов, образованных от глаголов. Полные формы

В истории русской культуры начала века творчество Александра Александровича Блока (1880–1921), художника, прошедшего путь "среди революций", чутко уловившего и противоречия, и величие своей эпохи, – явление огромной значимости. Его идейно-творческий путь характерен для той части русской художественной интеллигенции, которая искренне, бесстрашно пыталась самоопределиться в сложной общественной и идейной борьбе, найти свое место в народной жизни России, в революции.

Преодолевая в ходе своего творческого развития субъективно-идеалистические представления о мире и искусстве, пережив в поисках правды человеческих отношений и светлые надежды, и трагические разуверения, Блок пришел к осознанию неразрывной связи судьбы художника с судьбами Родины, народа, революции.

Основные этапы своего творческого пути поэт сам обозначил в 1916 г. Подготавливая к изданию собрание стихотворений, он разделил его на три книги, каждая из которых отразила вполне определенный и законченный период его идейно-художественных исканий.

Первый – мистической "тезы", второй – скептической "антитезы" и третий – синтеза, в котором центральное место в творчестве поэта займут стихи о России. Блок рассматривал свое творчество как некую "лирическую трилогию" – повествование о пути "Я" от начальной гармонии с миром через хаос и трагизм столкновения с жестокой реальностью к подвигу борьбы за освобождение Красоты и к сотворению Новой жизни.

В 1898–1900 гг. Блок написал около трехсот стихотворений. Эти юношеские стихи продолжают традицию "старой" русской поэзии. Поэт учился у Пушкина, Лермонтова, подражал лирическому стилю Полонского, Майкова, Апухтина. Особое влияние оказала на раннего Блока лирика Жуковского и "Вечерних огней" Фета. Но при формальном сходстве тем и мотивов с лирикой Фета голос Блока звучит оригинально, по-своему.

Встреча Блока с философской лирикой Вл. Соловьева "овладевает всем его существом", заставляет пересмотреть взгляды на суть поэзии, ее назначение. Блок знакомится и с первыми книгами "новых поэтов", переписывается с Мережковским и А. Белым. Но он сразу ощущает неприемлемость для себя концепций Мережковского о синтезе эстетики и этики, язычества и христианства; в кружке Мережковского чувствует себя чужим.

В октябре 1904 г. выходит первая поэтическая книга Блока – "Стихи о Прекрасной Даме". В ней отразились напряженные, подчас трагические переживания личной жизни поэта, его отношения с Л. Д. Менделеевой. Это был своеобразный "роман в стихах". Особенность его в нераздельности двух планов – личного, реального и космически-универсального мифа о путях земного воплощения Души мира. Говоря о характере этого единства, 3. Г. Минц пишет: "...Психологические, любовные, пейзажные, мистические и мистико-утопические планы повествования неразрывно связаны. Любые прямо названные лица, предметы, события неизбежно оказываются и символическими „ознаменованиями” происходящего в иных „мирах”. Космическое „знаменует” пейзажное и интимное, интимное – символ мистического и т.д."

Дуализм взгляда раннего Блока на мир отразился в художественной форме его поэзии – параллелизме образов, антитезах словосочетаний, противопоставлениях света и тьмы, дня и ночи. Сфера мистических чаяний – в ореоле света, горизонт ее – в заревах солнца и огня. Центральный образ стихов сборника – образ Вечной Жены, Царицы. В создании этой мистерии Блок широко пользуется символическими образами и терминологией философской лирики Вл. Соловьева. Но если философские стихи Соловьева постоянно осложнены теософскими размышлениями, скованы схемой его философской системы, то стихи Блока исполнены страстности, напряженного субъективного чувства возможного обновления жизни. Они проникнуты эмоциональной силой, разрывающей оболочку мистической образности. Крайне субъективно воспринималась Блоком и историческая концепция Вл. Соловьева о конце мира и грядущем обновлении его. Она накладывалась на ощущения поэтом катастрофичности, неустойчивости, неблагополучия жизни. Нарастающее живое чувство жизни уже тогда начинало взрывать в сознании Блока философскую схему Вл. Соловьева.

Но при всем этом ранний период творчества Блока – это напряженные попытки поэта создать другую, мистически окрашенную действительность. Воспитанный на традициях русской классической поэзии, Блок противопоставляет идеалам ее мир Прекрасной Дамы, общественно значимому искусству – искусство, чуждое "суетным интересам толпы". Блок переживает настроения крайнего индивидуализма, в стихах его постоянно звучит тема одиночества, отрешенности от людей и жизни:

Все духом сильные, – одни.

Толпы нестройной убегают,

Одни на холмах жгут огни,

Завесы мрака разрывают.

("Не доверяй своих дорог... ")

Любовные переживания поэта полны трепетных ожиданий Прекрасной Дамы в храмах, при свете лампад, мерцании бледных восковых свечей, мистических предчувствий крушения надежд, разочарований ("Я, отрок, зажигаю свечи...", "Вхожу я в темные храмы...", "Брожу в стенах монастыря..."). Любовь – это жреческое служение Прекрасной Даме. Язык поэта строг и торжествен. Но в стихах этой книги зазвучала уже и характерная для зрелого творчества Блока тема сомнения в исповедуемой "правде", внутреннего раздвоения, здесь уже начинают ощущаться мотивы "Балаганчика", арлекинады.

"Стихи о Прекрасной Даме" ознаменовали и начало кризиса художественного сознания Блока. В стихах последнего раздела книги – "Распутья" – с наибольшей, может быть, силой и напряженностью звучит тема катастроф, предчувствий, ожиданий событий:

И нам недолго любоваться,

На эти, здешние пиры:

Пред нами тайны обнажатся,

Возблещут новые миры.

("И нам недолго любоваться... ")

Наступает кризис юношеской веры поэта, он разочаровывается в мистической схоластике Вл. Соловьева, пытается выйти за пределы узкоиндивидуалистической лирики. В исследовательской литературе отмечена еще одна существенная особенность цикла "Стихов о Прекрасной Даме", выводящего его из рамок поэзии "младосимволистов": "лирические персонажи" уже в творчестве Блока 1900–1903 гг. обретают определенность не только как выразители каких-то эмоций, но и как тонко охарактеризованные поэтические индивидуальности (это, кстати, одно из существенных отличий Блока от импрессионизма любимого им Фета). "Если в одних планах образы „Стихов о Прекрасной Даме” мифологически универсальны (Душа Мира и поклоняющийся ей „бедный, тленный” человек), то в других – они поражают тонкой нюансировкой чувств, психологической мотивированностью и почти дневниковой искренностью, „исповедальностыо”. Можно сказать, что условность „окружений” героев, мифологическая всеобщность, зачастую условность или незаземленность места действия (она частично снимается обаятельными образами среднерусской природы или городскими пейзажами цикла, но полностью не преодолевается), компенсируется живостью чувств и психологических образов их носителей" .

Событием в жизни Блока было появление книги стихов В. Брюсова "Urbi et orbi" ("Граду и миру"). Сборник поразил поэта. Брюсов как бы открыл Блоку тему современности, которая отныне одна из основных в творчестве поэта. В поэзию его входит жизнь с ее реальной социальной и нравственной противоречивостью. Поэт пишет о городе, городской бедноте.

В стихотворении "Фабрика" (1903) выразились новые интересы поэта:

В соседнем доме окна жолты,

По вечерам – по вечерам

Скрипят задумчивые болты,

Подходят люди к воротам.

Они войдут и разбредутся,

Навалят на спины кули.

А в жолтых окнах засмеются,

Что этих нищих провели.

Революционная тема тоже первоначально является в брюсовском варианте городской эсхатологии. Убедительные параллели не раз приводились в исследовательской литературе: "Конь блед" – "Последний день", "Довольным" – "Сытые" и др. Брюсовские воздействия "существенно изменили структуру лирики Блока – они помогли дополнить исконно блоковскую индивидуализированность „лирических персонажей” конкретностью, историзмом фона <...> Появился и сразу стал играть активную художественную роль реальный бытовой „антураж”" .

В лирику Блока входит тема Петербурга. Это было связано и с проявившимся глубоким интересом поэта к творчеству Достоевского, миру героев романа "Преступление и наказание". В стихах цикла "Распутья" зазвучала тема страданий человека в этом мире.

Дыхание назревающей революции обостряет социальное чувство поэта. В эти годы формируется новое отношение Блока к общественности и искусству. В его лирике проявляется личная заинтересованность в происходящих событиях ("Шли на приступ", "Митинг", "Сытые"), Поэт пишет о Петербурге в дни восстания. По воспоминаниям современников, Блок участвует в демонстрации, несет красное знамя. Но представления поэта о революции были абстрактно-романтическими, отношение к революции – сложным и противоречивым. Приветствуя революцию как просвет в дали будущего, он в то же время видел в ней стихию разрушения, возмездие старому миру, которое падет и на него, человека культуры, оторванной от народа. В годы революции возникает та концепция писателя об отношениях народа и интеллигенции, которую он будет развивать в последующие годы. Трагическое ощущение оторванности от судеб народных выразилось в известном стихотворении Блока "Барка жизни встала..." (1904).

В революционные дни происходит решительная переоценка поэтом своих прежних общественных и эстетических позиций. Показательна переработка Блоком стихотворения "Балаганчик" в "лирические сцены". Это был первый драматургический опыт поэта. В первоначальном наброске к пьесе Блок дает уничтожающую характеристику "мистиков"-"соловьевцев": "...Эти люди – „маньяки”, люди с „нарушенным равновесием”; собрались ли они вместе, или каждый сидит в своем углу, – они думают одну думу о приближении и о том, кто приближается <...> смакуют свой страх". В пьесе Блок пародирует эти мистические радения. В "сценах" мистики ждут "девы из дальней страны", но вместо нее появляется Коломбина – подруга и невеста Пьеро. Мистики принимают ее за явление Смерти. Все уверения Пьеро, что это его невеста, тщетны. Мистики убеждают Пьеро в том, что он просто сошел с ума. Пьеро растерян: "Я ухожу. Или вы правы, и я – несчастный сумасшедший. Или вы сошли с ума – и я одинокий, непонятный вздыхатель. Носи меня, вьюга, по улицам! О, вечный ужас! Вечный мрак!" "Стройный юноша в платье Арлекина", на котором "серебристыми голосами поют бубенцы", уводит Коломбину. Поиски прекрасной и свободной жизни, которая "может свалить с... слабых плеч непосильное бремя лирических сомнений и противоречий" (об этом писал А. Блок в предисловии к сборнику "Лирические драмы"), выражены поэтом в монологе Арлекина, глазам которого открылся величественный мир жизни, недоступный и чуждый мистикам:

Здравствуй, мир! Ты вновь со мною!

Твоя душа близка мне давно!

Иду дышать твоей весною

В твое золотое окно!

Но призыв Арлекина оканчивается неудачей: даль, видимая в окне, нарисована, Арлекин летит в пустоту. На фоне зари в белых одеждах появляется Смерть, навстречу которой идет Пьеро. Черты ее начинают оживать, это – Коломбина, но любовь Пьеро не может совершить чуда и оживить Коломбину. Выступая против мистиков, сам Блок еще не мог преодолеть "бремя сомнений".

Для характеристики умонастроений Блока пьеса знаменательна. Развенчивая мистиков, он переосмыслял и свое мистическое прошлое. Мир Прекрасной Дамы оказался иллюзорным, вымышленным, "лучезарный храм" – балаганом, мистика, как записал Блок в дневниках, – "пустой" и "косной".

В годы революции тема современности, Родины, России, народа придает новую направленность творчеству Блока. В 1905 г. он пишет стихотворение "Осенняя воля":

Запою ли про свою удачу,

Как я молодость сгубил в хмелю...

Над печалью нив твоих заплачу,

Твой простор навеки полюблю...

Много нас – свободных, юных, статных –

Умирает, не любя...

Приюти ты в далях необъятных!

Как и жить и плакать без тебя!

Поэт пытается понять грядущее Родины, свое место в ее истории, приобщиться к народной жизни "тысячеокой России" с ее тайной душой, непостижимой внутренней силой.

В декабре 1906 г. вышел второй сборник стихов Блока – "Нечаянная радость" (на обложке – 1907 г.) . Это была "переходная" книга – от "Прекрасной Дамы" к "Снежной маске". Уже в первом стихотворении сборника поэт прощается с мечтами юности и Прекрасной Дамой:

Ты в поля отошла без возврата.

Да святится Имя Твое!

Снова красные копья заката

Протянули ко мне острие.

("Ты в поля отошла без возврата... ")

Перед Блоком раскрылся мир природы (цикл "Пузыри земли"): поздняя русская осень с ее чистотой и прозрачностью, русские леса с их "сквозящей" тишиной, кружевами тонких берез, печалью и нежностью осеннего света. В книге начинает звучать одна из основных тем творчества поэта, раскрываемая в образах-символах пути, дороги, дали, ветра, вечного движения, вечного стремления к будущему. Цикл "Вольные мысли" (1907) вводит на страницы книги многообразные картины жизни простых людей, лишенной какой-либо мифологизации. Мир исторический и мир "Я" становятся для Блока неразделимыми, как судьба России и судьба поэта.

Стихи 1907–1908 гг. знаменовали резкий поворот Блока к этической, гражданской проблематике. В статье "Три вопроса" Блок пишет о том, что проблема долга – "пробный камень для художника современности"; "в сознании долга, великой ответственности и связи с народом и обществом, которое произвело его, художник находит силу ритмически идти единственно необходимым путем" . Эта мысль определила отношение Блока к современной литературе, его эстетические критерии. Поэт осуждает декадентский индивидуализм, эстетство, с резкостью пишет о мистиках, поэтах, которые плюют на "проклятые вопросы", которым "нипочем, что столько нищих, земля круглая. Они под крылышком собственного „Я”" .

Обращаясь к новым темам, Блок решительно переосмысляет тематику своей ранней лирики. Этот период своего творчества поэт назвал в статье "О современном состоянии русского символизма" (1910) антитезой юношеской поэзии.

Основная черта характера лирического героя второго сборника стихов Блока – противостояние "страшному миру" города (циклом "Страшный мир" откроется третья книга поэтических произведений поэта). Блок пишет о глубочайших противоречиях городской жизни, о тяжести подневольного труда:

Мы миновали все ворота

И в каждом видели окне,

Как тяжело лежит работа

На каждой согнутой спине.

Блоку был близок Брюсов отношением к городской культуре, ее противоречиям, чувством близящегося крушения мира насилия. Но неприятие культуры, быта "страшного мира" опиралось у Блока на крайне отвлеченные, подчас мистически окрашенные идеалы. В реальности Блоку видится столкновение неких метафизических сил. В стихотворении "Незнакомка" поэт противопоставляет пошлой обыденности жизни буржуа сложные, мистически туманные настроения и переживания человека, нс приемлющего этого мира во имя неких отвлеченных идеалов.

В том же 1907 г. отдельной книжкой вышел цикл стихов поэта "Снежная маска", которые затем вошли в сборник "Земля в снегу" (1908) . В предисловии к сборнику поэт так объяснял логику развития своего отношения к миру: "„Стихи о Прекрасной Даме” – ранняя утренняя заря... <...>

„Нечаянная радость” – первые жгучие и горестные восторги – первые страницы книги бытия. <...>

И вот Земля в снегу. Плод горестных восторгов, чаша горького вина".

Основная тема стихов этой книги – слияние поэта с творческой жизненной стихией:

О, весна без конца и без краю –

Без конца и без краю мечта!

Узнаю тебя, жизнь! Принимаю!

И приветствую звоном щита!

("О , весна без конца и без краю... ")

Блок переживает настроения трагических разуверений, противоречий, "горестных восторгов и ненужной тоски". Но "в конце пути", как писал поэт в том же предисловии к сборнику, для него "расстилается одна вечная и бескрайняя равнина – изначальная родина, может быть сама Россия... И снега, застилающие землю, – перед весной. Пока же снег слепит очи и холод, сковывая душу, заграждает пути, издали доносится одинокая песня Коробейника: победно-грустный, призывный напев, разносимый вьюгой: „Ой, полна, полна коробушка...”"

Блок скоро ощущает "углубленное и отдельное чувство" связи с Родиной.

Разгулялась осень в мокрых долах,

Обнажила кладбища земли,

Но густых рябин в проезжих селах

Красный цвет зареет издали.

Вот оно, мое веселье, пляшет

И звенит, звенит, в кустах пропав!

И вдали, вдали призывно машет

Твой узорный, твой цветной рукав, –

писал поэт с проникновенной любовью о "нищей и родной Руси" в стихотворении "Осенняя воля". Но образ Руси у Блока мифологизирован. Русь – это таинственная страна с ее дебрями, ворожбой, колдунами и демонами:

Ты и во сне необычайна.

Твоей одежды не коснусь.

Дремлю – и за дремотой тайна,

И в тайне – ты почиешь, Русь.

Русь, опоясана реками

И дебрями окружена,

С болотами и журавлями,

И с мутным взором колдуна...

В такой трактовке образа России сказывалась связь Блока с концепциями "народной души" символистов, их интересами к народной демонологии, проявившимися в то время в поэзии (К. Бальмонт), прозе (Л. Ремизов), музыке (А. Лядов, И. Стравинский), живописи (М. Врубель). Расставаясь с прошлым, с образами ранней поэзии, Блок еще не может изжить чувства "незнания о будущем".

Революция обостряет социальные искания поэта, но годы послереволюционной реакции вызывают у Блока чувства смятения и тревоги, перерастающие подчас в настроения отчаяния, "тайной гибели", – мотивы, которыми определяется поэтический цикл "Снежная маска". Эту книгу Блок называл книгой до последней степени субъективной. Незнакомка-судьба – "беззаконная комета", чародейная дева, цыганка, врывающиеся в повседневность как воплощение романтического протеста против ненавистной герою лживой и мучительной жизни, – таков новый облик лирической героини Блока . В книге выразились настроения, которые, по словам поэта, были внушены временем и перекликались со сложными драматическими перипетиями его личной судьбы.

Сборнику "Земля в снегу" Блок предпослал два эпиграфа, определявшие настроения и тональность книги: один – из неизданного стихотворения Л. Д. Менделеевой "Зачем в наш стройный круг ты ворвалась, комета?", второй – из стихотворения Ап. Григорьева (это как бы ответ на вопрос первого эпиграфа):

В созданья стройный круг борьбою послана,

Да совершит путем борьбы и испытанья

Цель очищения и цель самосозданья.

Из стихотворения Григорьева взят и эпиграф к первому стихотворению Блока, которое является своеобразным прологом к "Снежной маске". Лирические темы и образ лирического героя в этой книге Блока явно перекликаются с темами и образами лирики Ап. Григорьева (бродяг в призрачном городе, возлюбленной, в очах которой "сияет кометы яркий свет", кочевой "цыганской Руси" с ее бескрайним песенным раздольем). Лирический герой Григорьева, сгорающий в кипении страстей и противоречий, близок лирическому миру поэта, его настроениям того времени. Порывы в будущее, взлеты вдохновения воплощаются в мотивах несенной стихии.

В "Снежной маске" ярко выразились характерные черты тогдашней художественной манеры Блока – метафорический стиль и музыкальность стиха. Мы встречаемся

с самыми сложными приемами реализации метафор в самостоятельный образ, предельной экспрессивностью интонации, эстетизированным словарем. Особое внимание Блок уделяет музыкальной выразительности стиха. Строя стихотворение на развернутой метафоре, поэт создает сложный метафорический ряд, который живет самостоятельной поэтической жизнью, образуя свой поэтический сюжет (образы уносящейся в снежную даль тройки, увлекающей счастье, молодость, любовь; снежной вьюги, заметающей сердце, и др.). Рассматривая метафорические ряды книги и анализируя общие принципы блоковской метафоризации той поры, В. Жирмунский писал: "Символ достигает крайних пределов метафоризации: тройка теперь уже не уносит счастье поэта – она уносит самого поэта и его возлюбленную Снежную Деву" . Мотив движения, полета, "летящей" стихии становится лейтмотивом поэтического цикла:

Рукавом моих метелей

Серебром моих веселий

На воздушной карусели

Пряжей спутанной кудели

Легкой брагой снежных хмелей

("Ее песни ")

Особенность стиха Блока этого времени – последовательное развитие метафоры в самостоятельную поэтическую тему. При этом Блок не только не избегает логических противоречий, но намеренно подчеркивает их. Классическим примером такого метафорического стиля является хрестоматийно известное стихотворение:

В легком сердце страсть и беспечность,

Словно с моря мне подан знак.

Над бездонным провалом в вечность

Задыхаясь летит рысак.

("Черный ворон в сумраке снежном... ")

Лиро-эпический цикл "Вольные мысли" обозначил новый период идейного и творческого развития поэта. О "романе" со Снежной Девой поэт вскоре скажет как о развенчанной тени. Расставаясь со Снежной Девой, Блок обращается к реальной жизни, пишет о живых людях, своей связи с природой и человечеством, выходит из иррациональной стихии "Снежной маски". Он тяготеет к точности рисунка, отказывается от импрессионистической зыбкости предыдущего цикла. Образность Блока становится подчеркнуто вещной, детализированной.

Всегда хочу смотреть в глаза людские,

И пить вино, и женщин целовать...

И песни петь! И слушать в мире ветер!

("О смерти ")

Он пишет о труде рабочих, красоте северных морей, описывает красавицу яхту с "драгоценным камнем фонаря" на тонкой мачте. Меняется ритмика блоковского стиха. На смену нервному тоническому стиху "Снежной маски" приходят более спокойные ритмы. Но новые качества поэтического стиля Блока не свидетельствовали о тяготении его к реализму, "о бесспорных возможностях Блока в области реалистического художественного творчества", как иногда говорилось в критике . По своему художественному методу Блок остается поэтом-романтиком, но романтизм его поэзии освобождается от мистической окрашенности.

О новой общественной и литературной ориентации Блока третьего периода его творческого развития свидетельствуют литературно-критические статьи, публикуемые с 1907 г. в "Золотом руне". В статье "О реалистах", бросая вызов Белому и Мережковскому, поэт говорит об общественной значимости искусства, сочувственно пишет о писателях, объединенных М. Горьким вокруг сборников "Знание", выступает против Д. Философова, заявившего после выхода романа "Мать" о "конце Горького", и Мережковского, увидевшего в Горьком только "внутреннего босяка". "Я утверждаю далее, – писал Блок, – что если и есть реальное понятие „Россия” или лучше – Русь, – помимо территории, государственной власти, государственной церкви, сословий и пр., то есть если есть это великое, необозримое, просторное, тоскливое и обетованное, что мы привыкли объединять под именем Руси, – то выразителем его приходится считать в громадной степени – Горького" . Блок чутко воспринял основное, очень для него важное, – народность Горького, правда, понятую в характерном "блоковском" аспекте.

Блок решительно осуждает идейное ренегатство интеллигенции, противопоставившей себя народу. Религиозные искания мистиков, "образованных и ехидных интеллигентов", подменявших подлинные вопросы жизни вопросами духа и религии, вызывают в нем чувство личного протеста. В эти годы в сознании и душе поэта вновь растет ощущение близящейся и неотвратимой катастрофы, "решительных событий". Предчувствуя их "далекое багровое зарево", Блок страшится этих событий и страстно ждет их, на них надеется. Поэт вновь подходит к теме революции, которая становится теперь одной из основных в его творчестве – в поэзии, драматургии, прозе, критических статьях и выступлениях, – к проблеме отношений революции и народа, революции и интеллигенции.

Принципы художественного мировоззрения, свое понимание отношений художника и общества Блок пытается сформулировать в программно-теоретической статье "О лирике" (1907). Провозглашая стихийную свободу лирического поэта, Блок в то же время ощущает, что узкий "лиризм" – принцип предельной субъективности – противоречит целям и задачам подлинного искусства. Лирическая стихия грозит искусству опустошением. В предисловии к тому "Лирических драм" поэт заявляет, что "лирика не принадлежит к тем областям художественного творчества, которые учат жизни ". Но выход в жизнь, преодоление "лирики" как мировоззрения стало возможным для Блока лишь через трагическое переживание. "Перед Блоком возникает проблема трагического переживания жизни и высоко трагедийного искусства, – пишет В. Орлов, – ставшая впоследствии, в годы творческой зрелости, центральной проблемой его общественного и художественного мировоззрения" .

Блок говорит о месте и роли подлинного художника в жизни в статье "Три вопроса" (1908), он пишет о необходимости осознания им своего общественного долга; только соединение красоты и пользы, понимаемое художником как долг перед народом, может создать прекрасное в искусстве: "Это – самый опасный, самый узкий, но и самый прямой путь. Только этим путем идет истинный художник <...> только этим различаются подлинное и поддельное, вечное и невечное, святое и кощунственное". А в годы, когда символисты отрицали роль наследия демократической, прежде всего революционно-демократической литературы и эстетики в развитии русской культуры, Блок пишет в записных книжках 1908 г. о замысле создания журнала с традициями добролюбовского "Современника". Так созревают новые литературные вкусы, историко-литературная и эстетическая ориентация Блока. И не случайно Блок окончательно порывает отношения с Мережковским, 3. Гиппиус, Философовым, Розановым, которые, в свою очередь, говорят об "отступничестве" поэта и резко выступают против его общественно-литературной позиции.

Важнейшие мотивы блоковского творчества 1905– 1908 гг. как бы синтезировались в драматургии поэта. Знаменательным было само обращение Блока к драматургии. Поэт считал, что "на театре" художник сталкивается с самой жизнью, что театральное действие, как писал он в 1908 г. К. Станиславскому, "уже больше слова".

Теме противоречий, разуверений в прошлых идеалах и преодолении их посвящена лирическая трилогия Блока 1906 г.– "Балаганчик", "Король на площади", "Незнакомка". В предисловии к тому "Лирических драм" (1908) Блок писал: "Все три драмы связаны между собой единством основного типа и его стремлений. Карикатурно неудачливый Пьеро в "Балаганчике", нравственно слабый Поэт в "Короле на площади" и другой Поэт... в "Незнакомке" – все это как бы разные стороны души одного человека; также одинаковы стремления этих трех: все они ищут жизни прекрасной, свободной и светлой, которая одна может свалить с их слабых плеч непосильное бремя лирических сомнений и противоречий..."

Лирическая драма "Король на площади" связана с поэтическими темами сборника "Нечаянная радость". Лейтмотив пьесы – тема "несбывшихся надежд" – определен Блоком в предисловии к сборнику стихотворений: "Слышно, как вскипают моря и воют корабельные сирены. Все мы потечем на мол, где зажглись сигнальные огни. Новой Радостью загорятся сердца народов, когда за узким мысом появятся большие корабли". Но пьеса, написанная в 1906 г., когда революция пошла на убыль, заканчивается крушением надежд.

Тогда же, в ноябре 1906 г., Блок создает третью лирическую пьесу – "Незнакомка", тематически связанную с циклом стихов о Незнакомке. (Во втором издании сборника "Нечаянная радость" к стихотворению "Незнакомка" сделано характерное авторское примечание: "Развитие темы этого и смежных стихотворений в лирической драме того же имени".) В сборнике "Нечаянная радость" стихотворения, посвященные теме "Незнакомки", построены на раскрытии метафоры: Незнакомка – падучая звезда. Метафора реализуется в пьесе таким образом: Незнакомка – звезда (звезда – ее прошлое), сверкнув в небе, упала на землю огненной кометой, "звезды светлые шлейфом влача", но не может вынести пошлости современной жизни. Лирическая драма состоит из трех картин-"видений". Первое "видение" – обстановка уличного кабачка: его посетители: пьяный старик – "вылитый Верлэн", "безусый бледный человек – вылитый Гауптман", "одинокий посетитель" "с неверной походкой", который шарит "в блестящей посудине с вареными раками", девушка в платочке, человек в пальто, сам Поэт. В монологе Поэта драматизируется тема стихотворения "Незнакомка". Поэт ожидает, когда расцветет "под голубым снегом одно лицо" – "единственно прекрасный лик Незнакомки, под густою, темной вуалью... Вот качаются перья па шляпе... Вот узкая рука, стянутая перчаткой, держит шелестящее платье... Вот медленно проходит она... проходит она...". Во втором "видении" Звездочет наблюдает падение звезды, а у перил моста, сохраняя еще бледный "падучий блеск", застывает Незнакомка. Развертывается лирический диалог между Незнакомкой и душою Поэта, который видел ее звездою, ждал столетия. Но "падучая дева-звезда хочет земных речей", и, когда господин в котелке уводит Незнакомку, Звездочет заносит в свои свитки запись: "Пала Мария – Звезда". Третье "видение" возвращает читателя снова в мир пошлости, но уже не уличного кабака, а утонченного светского салона. Картина строится по принципу соответствий с фигурами и ситуациями, возникавшими в первом "видении". Когда хозяйка дома обращается к Поэту: "Наш прекрасный поэт прочтет нам свое прекрасное стихотворение, и, надеюсь, опять о прекрасной даме...", – появляется Незнакомка, но Поэт не узнает ее, он все забыл и – Незнакомка исчезает. "За окном горит яркая звезда.

Падает голубой снег". В драме, как и в "Балаганчике", Блок иронически переосмысляет свои ранние поэтические темы: иллюзорная отвлеченная мечта терпит крах в столкновении с жизнью.

Стремление выйти из "лирической" кельи на просторы жизни родной страны выразилось в драматической поэме Блока "Песня Судьбы" (1908), перекликавшейся со многими мотивами его лирики этого времени. "Песня Судьбы", несмотря па отвлеченности, наполнена раздумьями о судьбах страны и народа; это исповедь поэта о своих исканиях и восприятии эпохи. Недаром Блок любил "Песню Судьбы" более всего из написанного в те годы. Судьбы Германа, Фаины и других действующих лиц неразрывно связаны с судьбами Родины. Из идиллической жизни грез и мечтаний Герман тянется к людям, в огромный неизвестный мир. Он отвергает соблазны своего "белого дома", уходит навстречу зову жизни и оказывается в мире большого города, ослепительно-фантастическом и одновременно бездушном и пошлом. Но сквозь гул слышит, как "слабый женский голос" "пел о свободе". Это песня Фаины, в которой звучит нечто властное и роковое, страстный призыв и тоска, жажда истинной человеческой любви, попранной в этом мире, и покорность стихийным силам, сознание своей красоты и отчаяние, ибо красота здесь – предмет торговли. В облике Фаины видится Герману судьба самой России – прекрасной, тоскующей о правде и красоте. Фаина становится для него воплощением бессмертной стихии, которая жаждет освободиться от косных и злых сил. Но Герман не тот жених-царевич, который освободит Фаину: былые "расслабляющие волю" видения еще не утратили власти над Германом, его одолевают "сны". В конце драмы дорогу Герману указывают коробейники. Это путь к народу, и это путь самого Блока: от личного к общему, как определил его поэт.

Третья книга стихов Блока открывается циклом "Страшный мир", в нем раскрылось трагическое ощущение поэтом современности. Блок пишет о пошлости буржуазно-мещанского мира, о людях с пустыми душами, живых мертвецах. С особенной силой эта тема звучит в стихотворном цикле "Пляски смерти". С темой "страшного мира" связана и основная блоковская тема тех лет – о путях человека к счастью, о возможностях обретения его. Мечта о прекрасных возможностях человека, попранных в "страшном мире", приобретает у поэта смысл страстного отрицания окружающего. Поэтому стихи этого периода, на которых лежит печать свойственных Блоку противоречий (содержащие, как сказал поэт, "тонкий и сладкий яд сомнений", надежд и разуверений), нельзя определить как упадочные, декадентские. Пафос их – в вере в подлинно человеческое и прекрасное.

Лирический герой стихов третьей книги – человек трагической судьбы. Блуждая по лабиринтам "страшного мира", он не знает путей к счастью. В лирике Блока появляется образ человека, спасающегося от ужаса, окружающего его, в винном или любовном угаре. Любовная тема приобретает в этом цикле новый аспект. Любовь становится чувством мучительным, тревожным, дисгармоничным. Именно тогда возникают известные блоковские строки:

Все на земле умрет – и мать и младость,

Жена изменит, и покинет друг...

("Все на земле умрет... ")

Ощущение социальной безысходности приобретало иногда характер трагического чувства "космической" безысходности:

Миры летят. Года летят. Пустая

Вселенная глядит в нас мраком глаз.

Запущенный куда-то, как попало,

Летит, жужжит, торопится волчок!

("Миры летят... ")

Но, несмотря па это, Блок свято хранил веру в человеческое счастье. В 1909 г. поэт писал:

Но верю – не пройдет бесследно

Все, что так страстно я любил,

Весь трепет этой жизни бедной,

Весь этот непонятный пыл!

("Все это было , было, было... ")

Циклизация третьего тома стихов Блока имела принципиальное значение для самого поэта. Следующий за "Страшным миром" цикл "Возмездие" – "лирическое повествование о каре, которая обрушивается наличность, допустившую прикосновение к себе окружающего зла, об искажениях и болезнях этой личности". "Ямбы" – "полные освободительной энергии, выходящей за пределы индивидуального и индивидуалистического протеста". В последующих разделах тома отражены противоречия сознания человека, ищущего выход из тупика. "„Кармен”, – пишет Д. Максимов, – это апофеоз торжественной и таинственной, земной и уводящей в неизмеримость космических представлений любовной страсти" . Но в "Соловьином саде" любовь, противопоставленная широкому миру жизни, не спасает героя, бегство его в жизнь предопределено. Цикл "Родина" – вершина третьего тома лирики Блока. Тема борьбы за будущую Россию остро зазвучала в стихах "На поле Куликовом". Обращаясь к истории русского народа, Блок вкладывал в события прошлого глубоко современный смысл. Куликовская битва представлялась ему символическим событием русской истории, которому "суждено возвращение".

Не может сердце жить покоем,

Недаром тучи собрались.

Доспех тяжел, как перед боем.

Теперь твой час настал. – Молись!

Лирический герой этого цикла – безымянный древнерусский воин Дмитрия Донского. Он патриот родной страны, борец за ее свободу. Герой, понимая, что битва тяжела, что он "не первый воин, не последний", готов сложить голову "за святое дело".

Стихотворения цикла строились на романтическом противопоставлении двух миров, двух станов. В стихах страстно звучит надежда на будущее – высокое, победное, светлое:

Пусть ночь. Домчимся. Озарим кострами

Степную даль

И вечный бой! Покой нам только снится.

Сквозь кровь и пыль...

Но узнаю тебя, начало

Высоких и мятежных дней!

Чувство личного участия в истории обусловило особый характер лирического воплощения темы Родины в поэзии Блока тех лет. Тема России постоянно, незримо, непосредственно или в подтексте присутствует во всех стихах поэта.

Недаром на одном из поэтических вечеров, когда Блок читал свои стихи и публика требовала прочесть о России, поэт сказал, что "это все – о России".

Образ Родины – матери, тоскующей жены, невесты – наделен поэтом человеческими, "портретными" штрихами ("шопотливые тихие речи, запылавшие щеки твои..."). В истории Родины Блок усматривает проявление героической воли к будущему. Если М. Волошин видит Россию "смиренной и бедной,/ верной своей судьбе", "побежденной, поруганной и в пыли", "в лике рабьем" ("Россия", 1915), то для Блока Россия – воительница, готовящаяся к битвам, очищению от скверны "страшного мира", "Россия – буря".

Тема народа, исторических судеб России органически сливается в творчестве поэта с темой революции. Но идейно-творческое развитие Блока тех лет нельзя трактовать только как подъем; путь поэта от отвлеченного к конкретному, от уединенного к общенародному, как пишет Д. Е. Максимов, сопровождался "задержками, отклонениями, возвратами" . Основное направление философско-эстетического развития Блока – в стремлении охватить мир в целом. Романтическая мечта поэта обращена теперь к реальной исторической действительности. Изменяется облик лирического героя блоковской поэзии. Это не жрец, не теург, а человек своего времени, в противоречиях сознания которого отражается дух эпохи. В эти годы в одном, может быть, из самых проникновенных стихотворений Блок раскрыл это обобщающее значение образа лирического героя:

Рожденные в года глухие

Пути не помнят своего.

Мы – дети страшных лет России –

Забыть не в силах ничего.

Испепеляющие годы!

Безумья ль в вас, надежды ль весть?

От дней войны, от дней свободы –

Кровавый отсвет в лицах есть.

("Рожденные в года глухие... ")

Такой характер восприятия мира и себя в мире с наибольшей очевидностью проявился в стихах Блока о России.

Изменялась и общая стилевая тональность поэзии Блока. Обращение к темам русской истории и современности определило новое понимание поэтом традиций классической поэзии – Пушкина, Лермонтова, Тютчева. Большое влияние на Блока оказывает гражданская патетика творчества Некрасова.

Устремленность к реальной жизни обостряет интерес Блока к эпосу. В 1910 г. он начинает работать над поэмой "Возмездие". По замыслу она должна была состоять из четырех глав с прологом и эпилогом. Поэма осталась незаконченной (последние наброски ее относятся к 1921 г.). Из задуманного были написаны пролог, первая глава, вступление к главе второй и часть третьей главы. Первоначальный замысел поэмы был связан со смертью отца поэта и носил явно автобиографический характер. Но с течением времени тема индивидуальной судьбы становится темой рода, сменяющих друг друга поколений. Основная проблема поэмы – отношения личности и общества, связи человеческой судьбы с судьбой народной, народных судеб с судьбами революции. В "Возмездии" в полную силу зазвучала и тема отношений народа и интеллигенции, интеллигенции и революции. Позднее Блок скажет, что поэма была "полной революционных предчувствий" . "Возмездие" – одно из наивысших достижений Блока, в ней раскрывается идейная проблематика всего его творчества.

Каждая глава поэмы, рассказывающая о судьбах рода, должна была, по замыслу поэта, обрамляться "описанием событий мирового значения". Блок создал широкий фон исторического движения жизни Европы и России, на котором развертывались картины русской жизни конца XIX и начала XX в.

Век девятнадцатый, железный,

Воистину жестокий век!

Тобою в мрак ночной, беззвездный

Беспечный брошен человек!

Двадцатый век... Еще бездомней.

Еще страшнее жизни мгла...

Блок говорит об антигуманном характере буржуазной цивилизации, теорий буржуазного прогресса.

Перед читателем поэмы проходят петербургские сходки, предстают многие реальные фигуры того времени: народовольцы, Достоевский, Салтыков-Щедрин, Перовская. Поэт описывает настроения тех лет, когда:

Победоносцев над Россией

Простер совиные крыла,

И не было ни дня, ни ночи,

А только – тень огромных крыл...

Блок хотел рассказать и о событиях 9 января, о баррикадах 1905 г. Последний отпрыск рода – сын – должен был, по замыслу поэта, погибнуть на революционной баррикаде. В эпилоге, как писал Блок в предисловии к поэме, молодая мать качает младенца и он начинает повторять по складам вслед за матерью: "И я пойду навстречу солдатам... И я брошусь на их штыки... И за тебя, моя свобода, взойду на черный эшафот" . Именно ему и предназначено совершить возмездие над историей. Так решалась Блоком проблема развития человеческой личности и ее отношения к истории.

В предисловии к поэме тему произведения сам Блок определил так: "Тема заключается в том, как развиваются звенья единой цепи рода. Отдельные отпрыски всякого рода развиваются до положенного им предела и затем вновь поглощаются окружающей мировой средой; но в каждом отпрыске зреет и отлагается нечто новое и нечто более острое, ценою бесконечных потерь, личных трагедий, жизненных неудач, падений и т.д." Там же Блок сформулировал и основную идею "Возмездия": "...Род, испытавший на себе возмездие истории, среды, эпохи, – начинает в свою очередь творить возмездие; последний первенец... он готов ухватиться своей человеческой ручонкой за колесо, которым движется история человечества" .

Историко-социальный пафос поэмы, обозначившиеся новые эстетические установки поэта, тяготение его к классической, прежде всего пушкинской традиции (в обобщенных характеристиках эпохи, системе лирико-философских отступлений, ямбической форме стиха) – все это привело к разрыву Блока с литературным окружением. "Возмездие" было прямым вызовом эстетике и поэтике символизма.

В эти годы Блок создает и самое, может быть, значительное свое драматическое произведение – пьесу "Роза и Крест" (1913). Это принципиально новое явление в его творчестве.

Произведение представляет собой решительную попытку Блока-драматурга выйти за пределы "лирики", преодолеть художественные абстракции символистского театра. Пьеса построена на историческом материале, действие ее происходит в Лангедоке и Бретани в XIII в. Несмотря на символический смысл образов (Роза – символ любви, радости, Крест – самоотречения и страдания), характерное для символистского театра пересечение двух планов – мечты и действительности, двуплановую композицию (историческо-бытовая Франция и легенды Бретани), "Роза и Крест" резко отлична по своему стилю от ранних лирических драм Блока.

В дневниковых записях 1912 г. Блок четко отграничивает себя от мистиков и мистики, символистов "соловьевского" направления. 18 марта он записал: "Реальности надо нам, страшнее мистики нет ничего на свете"; 11 октября – о "модернистах": "...Я боюсь, что у них нет стержня , а только талантливые завитки вокруг пустоты".

В основе новой драмы Блока – внимание к исторической "реальности". Стремление к реальной правде распространяется и на лирические элементы пьесы. В драме – запутанная любовная интрига, частая смена декораций, разнообразные сценические приемы, наполняющие пьесу движением и красками. В смешении бытового и возвышенного, веселого и грустного, чередовании лирических монологов и прозаического диалога Блок стремился следовать драматургической технике Шекспира, творчеством которого он в это время увлекался. В отличие от лирических драм, в которых все происходящее на сцене выражало состояние души одного человека, в пьесе представлено многообразие жизненных коллизий. Но, несмотря на стремление Блока к "реальности", "Роза и Крест" остается произведением романтической драматургии.

Пьеса – о трагической судьбе "неудачника", "...тоскующего о счастье и навсегда преданного высокой мечте о нем". Таким был задуман Блоком образ Бертрана – центрального героя драмы. Трагическая судьба героя – столкновение мира мечты и мира действительности. В этом смысле драма была глубоко современна; в ней, на историческом материале, вновь разрабатывалась блоковская тема трагедии человека, переживающего разлад между высоким романтическим представлением о человеке и действительностью.

Работая над пьесой, Блок все время размышляет об отношениях искусства и действительности, о связи искусства и нравственности. 23 февраля 1913 г. в "Записные книжки" он заносит очень характерную для тогдашних его настроений мысль: "Искусство связано с нравственностью. Это и есть „фраза”, проникающая произведение („Розу и Крест”, так думаю иногда я)".

Это ощущение гражданского долга искусства, устремленного к живой жизни, становится и лейтмотивом цикла стихов "Ямбы", который открывается известным стихотворением поэта 1914 г.:

О, я хочу безумно жить:

Все сущее – увековечить,

Безличное – вочеловечить,

Несбывшееся – воплотить!

("О, я хочу безумно жить... ")

Война 1914 г. еще более обострила сложившуюся отчужденность Блока от его символистской среды. Войну он встретил сдержанно, а вскоре резко выступил против нее. Блок сближается с Горьким, участвует в журнале "Летопись", занимавшем антивоенную позицию. Представление о войне как огромной социальной катастрофе обострило у Блока чувство близящейся революции.

Идут века, шумит война,

Встает мятеж, горят деревни,

А ты всё та ж, моя страна,

В красе заплаканной и древней. –

Доколе матери тужить?

Доколе коршуну кружить!

{ "Коршун ", 1916 )

Но отношение к революции у поэта остается двойственным и противоречивым. Он думает о ней прежде всего как о наступающем отмщении старому миру. Этими мыслями пронизаны стихотворения "Тропами тайными, ночными...", "В огне и холоде тревог..." Ожидание революции постоянно сопровождает тревожная мысль поэта о том, что катастрофа может уничтожить искусство, что возмездие падет и на него.

Февральскую революцию Блок воспринял вначале с надеждой – как начало всемирно-исторических событий. Но вскоре, уловив антинародность "всего кадетского", с тревогой и неприязнью пишет об активизации антиреволюционных сил.

А в Октябре "произошло то, – пишет он матери, – чего никто еще оценить не может, ибо таких масштабов история еще не знала. Не произойти не могло, случиться могло только в России" . Понимание мировой масштабности события, исторически предначертанного, и отразилось в его поэме "Двенадцать".

После Октября Блок сразу, без сомнений определил свою общественную позицию – стал на сторону советской власти, народа. Настроение его в те месяцы описывает Μ. Λ. Бекетова – тетка и биограф поэта. Поэт "прислушивался к той „музыке революции”, к тому шуму от падения старого мира, который непрестанно раздавался у него в ушах". Этот подъем духа, радостное напряжение достигло высшей точки в то время, когда писались поэма "Двенадцать" (январь 1918 г.) и "Скифы" . Свое отношение к революции Блок выразил в статье "Интеллигенция и Революция", написанной в том же январе 1918 г.: "Переделать все. Устроить так, чтобы все стало новым; чтобы лживая, грязная, скучная, безобразная наша жизнь стала справедливой, чистой, веселой и прекрасной жизнью". Статья заканчивалась призывом поэта: "Всем телом, всем сердцем, всем сознанием – слушайте Революцию".

"Сердцем" приняв революцию, Блок еще довольно смутно представлял себе конкретно-исторический смысл ее. Свое понимание отношений революции и культуры, революции и искусства Блок изложил в статье "Крушение гуманизма" (1919). Он писал о целостном, "музыкальном" восприятии жизни, понимая под "музыкой" творческое начало бытия, внутреннюю сущность исторического развития. С эпохи Возрождения наступила великая "музыкальная" эпоха гуманизма, человек чувствовал свое единство со всем миром, природой и человечеством. В эпоху господства буржуа такое восприятие мира было утрачено, человек отъединился от музыки "мирового оркестра" жизни. Носителем "духа музыки" остался лишь народ, не затронутый духом "безмузыкальной" буржуазной цивилизации; в современном движении масс, писал Блок, есть освобождение мирового "духа музыки". В революционных взрывах эпохи "вихрей и бурь" создается, по Блоку, новый мир, новый тип человека, возрожденного к целостной жизни. На служение ему должно быть поставлено и искусство. В статье – характерная блоковская концепция истории, подмена общественно-исторических категорий понятиями "музыка", "стихия", противопоставление культуры и цивилизации. Но существенно в отношении Блока к Октябрьской революции и народу, ее свершившему, то, что поэт был убежден в закономерности гибели старого мира и наступившего "возмездия", в том, что революция духовно освободит человека.

Те же противоречия были характерны и для поэмы "Двенадцать", но не в них смысл произведения. Написанная в январе 1918 г. поэма "Двенадцать" как бы завершала духовный и творческий путь А. Блока. В ней нашли отражение главные для его творчества темы: народ и революция, революция и интеллигенция, судьбы России. Причем революция предстала в поэме не только явлением российской истории, но и явлением космическим, отражением некоей духовной субстанции – космического "духа музыки". В земной стихии, в бурях и взрывах революции отразились высшие космические "страсти".

По мысли Блока, "дух музыки" воплотился в народной революции в России. И это есть, считал поэт, победное восстание стихии против старого мира, сроки которого пришли к концу. В революции решалась всемирно-историческая судьба народа. На пути его к обновлению – социальному и духовному – стоит и старый мир, и дух зла, разрушения, которые гнездятся еще в народной стихии. В купели революции, в буре всеочищения должна переродиться, по мысли Блока, вся человеческая природа.

В сложном взаимодействии со всем строем поэмы, с ее основным идейным замыслом в конце произведения появляется образ Христа, противоречивый, который до сих пор вызывает в критике самые разные толкования:

Так идут державным шагом –

Позади – голодный пес,

Впереди – с кровавым флагом,

И за выогой невидим,

И от пули невредим,

Нежной поступыо надвыожной,

Снежной россыпью жемчужной,

В белом венчике из роз –

Впереди – Иисус Христос.

Образом Христа Блок хотел придать поэме широкое философски-этическое звучание. Октябрь, полагал поэт, обозначил переход не только России, но и всего человечества к новой эре. Подчеркивая грандиозный смысл этого исторического сдвига, желая возвеличить общечеловеческий масштаб русской революции, Блок и вводит образ-символ – Христа. Этим образом он как бы соединял прошлое, настоящее и будущее. Русская революция оказывалась в системе общечеловеческих ценностей, на путях духовного и этического развития мира. В Христе поэт видел образ того, кто больше других знал о социальном неравенстве людей и кто благословил их на историческое движение против этого неравенства.

"Революционный шаг" красногвардейцев в этом смысле словно указывал путь к освобождению не только России, но и всего человечества, хотя понимание красногвардейцами свободы на данном этапе стихийно ("Свобода, свобода, / Эх, эх, без креста!"). Однако именно они несут миру "благую весть" о возрождении человека. В этом пафос поэмы и значение образа Христа в ее эпилоге.

Борьба миров, их противопоставление, принцип контраста становятся основными в общем построении поэмы. С контрастным видением мира связано и разнообразие ритмов поэмы. С точки зрения поэтики "Двенадцать" – это торжество новой ритмической стихии в творчестве Блока. Богатство, разнообразие и выразительность се ритмов – небывалые в русской поэзии .

• Записные книжки А. Блока. Л., 1930. С. 70–71. Смола О. П. "Черный вечер, белый снег...": Творческая судьба поэмы Александра Блока "Двенадцать". М., 1993.

АЛЕКСАНДР БЛОК

Первые детские впечатления Александра Александровича Блока (1880—1921) связаны с домом деда со стороны матери, 1 ректора Петербургского университета, известного ученого-ботаника А. Н. Бекетова. «Бекетовский дом» для Блока — мир огромной значимости, объект любви и навсегда сохраненных светлых воспоминаний. Поэтому он и становится прообразом одного из ключевых символов блоковского творчества — того «единственного на свете» Дома, 2 который должен быть покинут во имя горестного, но имеющего высокие цели «странствия земного». 3

«Бекетовский мир» — мир либерально-гуманистической культуры дворян-интеллигентов, сочувственно следивших за демократическим движением 60—80-х гг. и составлявших его легально-активную периферию. Обаяние этого мира Блок позже видел в его «благородстве» (3, 314), в человеческой теплоте, которая в сфере общественности проявлялась «народолюбием», пафосом жертвы, «сораспятием» (3, 463). Потому-то интимная тема ухода из Дома в дальнейшем слилась у Блока с критикой либерального гуманизма XIX в.

Другая важная примета жизни Бекетовых — интенсивность духовных поисков, высокая культура. Дед, ученый и общественный деятель; бабка, Е. Г. Бекетова, переводчица с английского, французского и других европейских языков; тетки (поэтесса Е. А. Краснова; детская писательница и переводчица М. А. Бекетова, будущий биограф Блока); наконец, мать поэта, А. А. Блок, тоже занимавшаяся литературным трудом, — все это были люди одаренные, широко образованные, любившие и понимавшие слово.

Воспитание Блока неотделимо от подчеркнутого им самим «дворянского баловства» (3, 462), от «éducation sentimentale» 4 (3, 298), определивших длительное отсутствие «жизненных опытов» (7, 13), наивность в быту и политике. Но этому же воспитанию Блок обязан тем, что жил с раннего детства в атмосфере ярких культурных впечатлений. Особенно важными оказались для него «лирические волны», «набегавшие» (7, 12) от русской поэзии XIX в. — Жуковского, Пушкина, Лермонтова, Фета, Тютчева, Полонского.

Первые поэтические опыты Блока (1898—1900), частично объединенные им позднее в цикл «Ante lucem», 5 говорят о его кровной связи с русской лирикой и о важности для него европейской поэтической традиции (Г. Гейне, романтически интерпретированный Шекспир и др.). Восприятие мира юным Блоком определялось в основном романтическими воздействиями (противопоставление «поэта» «толпе», апология «страсти» и дружбы, антитетичность и метафоризм стиля). В рамки этой же традиции вмещалось характерное и для зрелого Блока антиномичное отношение к действительности. В 1898—1900 гг. это — колебания между настроениями разочарованности, ранней усталости («Пусть светит месяц — ночь темна... ») и пушкинско-батюшковским «эллинизмом», прославлением радостей жизни («В жаркой пляске вакханалий... »).

Уже в раннем творчестве видна самобытность Блока: яркий лиризм, склонность к максималистски обостренному мироощущению, неопределенная, но глубокая вера в высокие цели Поэзии. Своеобразно и блоковское отношение к литературным традициям; культура прошлых веков для него — интимно близкая, живая, сегодняшняя. Он может посвящать стихи Е. Баратынскому или А. К. Толстому, наивно полемизировать с давно скончавшимся Дельвигом («Ты, Дельвиг, говоришь: минута — вдохновенье... »). Для его юношеской лирики характерны обилие эпиграфов и цитат из Платона и Библии, Шекспира и Гейне, Некрасова и Бодлера, а также вариации на темы, заданные литературной («гамлетовский» цикл, стихотворение «Мэри» с подзаголовком «Пир во время чумы»), живописной («Погоня за счастьем. (Рош-Гросс)») или музыкальной («Валкирия. (На мотив из Вагнера)») традицией.

В 1901—1902 гг. круг жизненных впечатленией Блока значительно расширяется. Домашние и книжные влияния дополняются еще неясными, но мощными импульсами, идущими от самой действительности, от нового века, напряженно ждущего всеобщего и полного обновления. Важнейшим событием этих лет, наложившим отпечаток на всю жизнь и творчество поэта, станет его исполненное драматизма чувство к будущей жене, Л. Д. Менделеевой. 6

Все это ускорило исподволь подготовлявшийся творческий взлет. Разнонаправленные поиски ученика сменились созданием произведения, на редкость цельного и зрелого. При всей несомненной связи «Стихов о Прекрасной Даме» с мировой и русской лирикой цикл этот — не только ярко оригинальное, но и — для отечественной традиции — почти уникальное произведение.

Личный поэтический опыт Блока, разумеется, перекликался с общим путем развития русского искусства. В предреволюционные годы оно переживало подъем романтических настроений, связанных с критикой позитивизма, буржуазности, с интересом к разнообразным утопиям прошлого, с мечтой о героическом преобразовании мира. Романтические настроения своеобразно преломились и в «Стихах о Прекрасной Даме».

Ключом к истолкованию пестрых жизненных и культурных впечатлений для автора этого цикла явилась поэзия Владимира Соловьева, овладевшая всем его существом «в связи с острыми мистическими и романтическими переживаниями» (7, 13). Через лирику Соловьева Блок усваивает платоновские и романтические идеи «двоемирия» — противопоставление «земли» и «неба», материального и духовного. Указанная антитеза, однако, претворяется в блоковском творчестве двояко. Иногда она подразумевает, что земной мир — это только вторичные, лишенные самостоятельной ценности и бытия «тени от незримого очами»: 7

Чуть слежу, склонив колени,
Взором кроток, сердцем тих,
Уплывающие тени
Суетливых дел мирских.

Иногда же антитеза «материя — дух» помогает истолковать «земное» в духе соловьевских идей «синтеза» — как неизбежный и имеющий собственную значимость этап становления мирового духа. В последнем случае естественно прославление земной жизни, природы, страсти. 8 Для молодого Блока эта ликующая радость бытия, дыхание земли — юной, красочной, многозвучной и радостной — особенно важны.

Ярче всего близость Блока к соловьевской традиции явлена через связь его поэтического идеала с важнейшим и для философии, и для поэзии Вл. Соловьева образом Души мира. Душа мира — женственная по природе духовная субстанция (наиболее близкая к Weltseele Шеллинга и die Ewig-Weiblichkeit Гете). К Душе мира как вожделенному идеалу в произведениях Соловьева обращены и вся земная природа, и все человечество (пантеистический и мистико-утопический аспекты соловьевства), и каждый человек в отдельности (в поэзии это лирический герой и мистика любви, наиболее значимая для Блока). Мистическая любовь-эрос знаменует приобщение к Душе мира. Она также предстает то как подвиг полного отречения от земных страстей, то как нисхождение Души мира на землю, созидание «земного рая», как земная, но освященная высокой духовностью Любовь.

Платоновско-соловьевскому мистицизму цикла соответствует символизм художественного мышления Блока. Непосредственные лирические переживания, эпизоды личной биографии, разнообразные впечатления поэта, широко отраженные в «Стихах о Прекрасной Даме», — все это одновременно знаки предельно обобщенных процессов, складывающихся в своей совокупности в мистико-философский миф. Стихи цикла принципиально многоплановы. В той мере, в какой они говорят о реальных чувствах живых людей, это произведения интимной, пейзажной, реже — философской лирики. Но в той степени, в какой изображаемое причастно к глубинным пластам содержания, к мифу, сюжет, описания, лексика — словом, вся образная система цикла представляет цепь символов. Ни один из этих планов не существует отдельно: каждый из них как бы «просвечивает» сквозь другие в любой детали повествования. Как лирика, «Стихи о Прекрасной Даме» — собрание отдельных, вполне самостоятельных стихотворений, фиксирующих настроение данного момента. Осознание же глубинного пласта повествования заставляет видеть в отдельных текстах и в каждой их части разрозненные эпизоды единого мифа, несущие память о целом. И писатели-романтики, и Вл. Соловьев поэтически декларировали идею многозначности образа. Блок одним из первых русских поэтов выразил ее самой структурой своих образов-символов и всего цикла-мифа.

Осмысленные как миф, «Стихи о Прекрасной Даме» представляют повествование о тайнах мироустройства и становлении мира. Основная антитеза «небесного» и «земного» и чаяния грядущего «синтеза» этих двух начал бытия воплощаются в цикле в сложных отношениях Прекрасной Дамы (духовного начала бытия) и лирического героя, «я» — существа земного, живущего среди «народов шумных» (1, 78), но устремленного душой в высь — к Той, которая «течет в ряду иных светил» (1, 103). Высокая любовь лирического героя (гимны Даме — основной эмоциональный пафос цикла) — это любовь-преклонение, сквозь которое лишь брезжит робкая надежда на грядущее счастье.

Любовь воплощена в мотиве Встречи лирического героя и Дамы. История Встречи, долженствующей преобразить мир и героя, уничтожить власть времени («завтра и вчера огнем» соединить—1, 110), создать царство божие на земле (где «небо вернулось к земле» — 1, 201), — таков лирический сюжет цикла. С ним соотнесена лирическая фабула — идущая от стихотворения к стихотворению смена настроений, перипетий «мистического романа». Именно эта фабула, более тесно, чем сюжет (миф), связанная со стоящей за текстом действительностью, играет в цикле особую роль. Она не только воплощает, но и развенчивает утопию мистического преображения мира.

Весенние надежды первых стихотворений сменяются то разочарованием и ревностью к таинственным двойникам, то все более нетерпеливым и страстным ожиданием земной любви, то не менее знаменательной боязнью Встречи. В миг воплощения «Дева, Заря, Купина» может превратиться в земное (злое, греховное) создание, а ее «нисхождение» в мир — оказаться падением. В программном стихотворении «Предчувствую Тебя. Года проходят мимо... » это сочетание пламенной веры в неизменность Дамы («Все в облике одном предчувствую Тебя») и ужаса перед «превращением» («Но страшно мне: изменишь облик Ты» — 1, 94) особенно ощутимо.

Чаемого преображения мира и «я» в цикле так и не происходит. Воплотившись, Дама, как и боялся поэт, оказывается «иной»: безликой (1, 142), инфернальной, а не небесной, и Встреча становится псевдовстречей. Поэт не хочет оставаться «старым» романтиком, влюбленным в далекую от жизни мечту. Он продолжает ждать не грезы, а земного воплощения идеала, хотя бы и отнесенного к далекому будущему. Поэтическим итогом «Стихов о Прекрасной Даме» оказываются одновременно и трагические сомнения в реальности мистического идеала, и верность светлым юношеским надеждам на будущую полноту любви и счастья, на грядущее обновление мира.

«Стихи о Прекрасной Даме» отнюдь не дебют новичка. Это цикл стихотворений высочайшего духовного накала, буйно пульсирующих чувств, глубокой искренности — и одновременно произведение, отличающееся завершенностью и гармоничностью образов, уверенным и зрелым мастерством. Первый поэтический сборник Блока сразу же ввел его в мир большой русской поэзии.

Новый этап творчества Блока связан с годами подготовки и свершений первой русской революции. В это время выходит сборник «Стихи о Прекрасной Даме» (1904), создаются стихотворения, позже вошедшие в книги «Нечаянная Радость» (1907) и «Снежная маска» (1907), трилогия лирических драм («Балаганчик», «Король на площади», «Незнакомка» — 1906). Начинается работа поэта в области критики и художественного перевода, возникают литературные связи, преимущественно в символистской среде (Вяч. Иванов, Д. Мережковский, З. Гиппиус — в Петербурге; А. Белый, В. Брюсов — в Москве). Имя Блока приобретает известность.

В 1903—1906 гг. Блок чаще и чаще обращается к социальной поэзии. Он сознательно уходит из мира лирической отъединенности туда, где живут и страдают «многие». Содержанием его произведений становится действительность, «повседневность» (хотя и истолковываемая порой сквозь призму мистики). В этой «повседневности» Блок все настойчивее выделяет мир людей, унижаемых бедностью и несправедливостью. В стихотворении «Фабрика» (1903) тема народного страдания выходит на первый план (ранее она лишь брезжила сквозь образы городской «чертовщины» — «По городу бегал черный человек... », 1903). Теперь мир оказывается разделенным не на «небо» и «землю», а на тех, кто, скрытый за желтыми окнами, принуждает людей «согнуть измученные спины» (1, 302), и на нищий народ. В произведении отчетливо звучат интонации сочувствия «нищим». В стихотворении «Из газет» (1903) социальная тема еще заметнее соединена с ярким сочувствием страдающим. Здесь рисуется образ жертвы социального зла — матери, которая не смогла вынести нищеты и унижения и «сама на рельсы легла» (1, 309). Здесь же впервые у Блока появляется характерная для демократической традиции тема доброты «маленьких людей». В стихотворениях «Последний день», «Обман», «Легенда» (1904) социальная тема поворачивается еще одной стороной — рассказом об унижении и гибели женщины в жестоком мире буржуазного города.

Произведения эти очень важны для Блока. В них женское начало выступает не как «высокое», небесное, а как «падшее» на «горестную землю» и на земле страдающее. Высокий идеал Блока отныне становится неотделимым от реальности, современности, социальных коллизий. Произведения на социальные темы, созданные в дни революции, занимают в сборнике «Нечаянная Радость» значительное место. Они завершаются так называемым «чердачным циклом» (1906), воссоздающим — в прямой связи с «Бедными людьми» Достоевского — уже вполне реалистические картины голодной и холодной жизни обитателей «чердаков».

Стихотворения, в которых господствуют мотивы протеста, «бунта» и борьбы за новый мир, первоначально также были окрашены в мистические тона («Все ли спокойно в народе?.. », 1903), от которых Блок постепенно освобождался («Шли на приступ. Прямо в грудь... », 1905; «Поднимались из тьмы погребов... », 1904, и др.). В литературе о Блоке неоднократно отмечалось, что поэт ярче всего воспринимал в революции ее разрушительную («Митинг», 1905), природоподобную, стихийную сторону («Пожар», 1906). Но чем важнее становился для Блока, человека и художника, опыт первой русской революции, тем сложней и многообразней оказывались ее поэтические отображения. 9

Для Блока, как и для других символистов, характерно представление, что чаемая народная революция — это победа новых людей и что в прекрасном мире будущего нет места его лирическому герою и людям, близким ему по социально-психологическому складу.

Вот они далёко,
Весело плывут.
Только нас с собою,
Верно, не возьмут!

Гражданская лирика была важным шагом в осмыслении мира художником, при этом новое восприятие отразилось не только в стихотворениях с революционной темой, но и на изменении общей позиции поэта.

Дух революционной эпохи Блок ощутил прежде всего как антидогматический, догморазрушающий. Не случайно именно в 1903—1906 гг. поэт отдаляется от мистицизма Вл. Соловьева и сам определяет новую фазу своей эволюции как «антитезу» по отношению к соловьевской «тезе». Изменяется не только направленность поэтического внимания («голоса миров иных»), но и представление о сущности мира. Поэтическое царство Прекрасной Дамы ощущалось Блоком как вечное и «недвижное» в основах: меняются лишь суетливые дела мирские, а Душа Мира — «в глубинах несмутима» (1, 185). Новый поэтический символ, характеризующий глубинную природу бытия, — «стихия» — возникает в тесной связи с настроениями и взглядами других русских символистов, и прежде всего со взглядами Вяч. Иванова. «Стихия» воспринимается Блоком с 1904 г. как начало движения, всегдашнего разрушения и созидания, неизменное лишь в своей бесконечной изменчивости. Мотивы стихийности русской жизни, русской революции широко распространены в русской литературе начала XX в. Особенно характерны они для писателей демократического лагеря, в творчестве которых отразились революционный опыт и настроения непролетарских народных масс. У русских символистов речь шла в конечном счете о той же «стихийности», о раскрепощении «природных» сил человека в грандиозном революционном порыве. Однако в символистской поэзии, выраставшей на почве индивидуалистического, «уединенного сознания», «стихийность» (как и вообще весь поэтический мир) подчас освобождалась от конкретных примет эпохи, облекалась в тона абстрактной героики, прославления страстей, романтико-декадентского индивидуализма, в образы фантастические или мифологизированные. «Стихийность» блоковской поэзии 1904—1908 гг. — это путь от символистского пафоса «страсти» как таковой к демократическому апофеозу народа, «людей стихии». Общая картина действительности теперь резко усложняется. Если контрасты в «Стихах о Прекрасной Даме», при всем их разнообразии, укладывались в платоновскую идею «двоемирия» и составляли в целом царство высокой гармонии, то теперь жизнь предстает как дисгармония, как иррационально сложное и противоречивое явление, как мир множества людей, событий, борьбы:

Есть лучше и хуже меня,
И много людей и богов,
И в каждом — метанье огня,
И в каждом — печаль облаков.

«Стихия» (в отличие от «Души мира») не может существовать как чистая идея: она неотделима от земных воплощений. Материальная воплощенность «стихийного» мира реализуется в важнейшей для Блока «Нечаянной Радости» теме земной страсти, сменившей мистическое поклонение «Деве, Заре, Купине». Героиня новой лирики, которой восхищен поэт, — не только земная, но и шокирующе «посюсторонняя» женщина. Быть может (за что можно поручиться в царстве мелькающих личин?), эта героиня, как и лирический герой «Нечаянной Радости», когда-то «небо знала» (2, 183). Однако в своем сегодняшнем воплощении — это «падшая звезда» (и «падшая женщина»). Встреча с «ней» происходит «в неосвещенных воротах» (2, 183), в «змеином логовище» (2, 165), в хмельном чаду загородного ресторана. Лирический герой Блока потрясен переживанием бурной земной страсти, дурманящим запахом духов и туманов (2, 186).

Поэтому в период «Нечаянной Радости» резко и неожиданно меняется общий облик лирики Блока. Здесь большое место занимают стихотворения о городе, о природе, где нет ни образа лирического героя, ни мотивов любви. С другой стороны, полностью меняется характер лирического переживания: вместо рыцарского поклонения Даме — земная страсть к «многим», к «незнакомке», встреченной в мире большого города. Новый облик любовной темы вызван многими причинами: общемировоззренческими (исчезновение высокой веры в «Деву, Зарю, Купину»), социальными (рост интереса к городской жизни, к «низам» города), биографическими (сложность и драматизм отношений Блока с женой). Мотивы дикой страсти находят вершинное выражение в цикле «Снежная маска» (1907). Не менее ярко «стихия» воплощается и в других дуновениях жизни: в теплоте и прелести «низменной» природы (стихотворения 1904—1905 гг., позже составившие цикл «Пузыри земли»), в опьяняющем водовороте городских событий. «Здесь и теперь» оказывается не только главной темой, но и высшей ценностью блоковской лирики этих лет. В иррациональной дисгармонии вечно движущейся, материально воплощенной «стихии» поэт обнаруживает красоту, силу, страстность, динамизм и праздничность.

Апология «стихий» имела и еще одну важную особенность. Начав с интереса к «низшей» природе («Пузыри земли»), Блок постепенно все чаще изображает «людей природы», наделенных притягательными чертами стихии. Не случайно героиня лирики этих лет всегда — прямо или. опосредованно — связанная с блоковским поэтическим идеалом, — это зачастую пламенная и страстная дочь народа («Прискакала дикой степью... »). Впоследствии Блок начинает относиться к своему творчеству периода «антитезы» весьма настороженно, порой пронзительно ощущая «бездны», подстерегающие человека на путях пассивной самоотдачи «стихиям». Для беспокойства были реальные основания. Пафос разрушения зачастую оказывался самоцелью, отрицание мистики — самодовлеющим скепсисом, гипертрофией романтической иронии, подвергающей сомнению самое реальность бытия. В произведениях этого периода нередки субъективизм и индивидуализм: «стихии» оказываются прежде всего «стихиями души» лирического героя. Не менее характерны для лирики «Нечаянной Радости» ослабление этического пафоса, эстетизация зла, декадентский демонизм в изображении манящей, но злой страсти.

Блок постоянно ощущает тревожную необходимость искать какие-то новые пути, новые высокие идеалы. И именно эта неуспокоенность, скептическое отношение к универсальному скепсису, напряженные поиски новых ценностей отличают его от внутренне самодовольного декадентства. В знаменитом стихотворении «Незнакомка» (1906) лирический герой взволнованно вглядывается в прекрасную посетительницу загородного ресторана, тщетно пытается узнать, кто перед ним: воплощение высокой красоты, образ «древних поверий», или Незнакомка — женщина из мира пьяниц «с глазами кроликов»? Миг — и герой готов поверить, что перед ним — просто пьяное видение, что «истина в вине» (2, 186). Но, несмотря на горькую иронию заключительных строк, общий эмоциональный строй стихотворения все же не в утверждении иллюзорности истины, а в сложном сочетании преклонения перед красотой, волнующего чувства тайны жизни и неутолимой потребности ее разгадать.

И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна,
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.

И веют древними поверьями
Ее упругуе шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.

И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль.

Новое мироощущение породило изменения в поэтике. Тяга назад, в гармонический мир Прекрасной Дамы, совмещается в творчестве Блока этих лет с резкой критикой соловьевского утопизма и мистики, а влияния европейского и русского модернизма — с первыми обращениями к реалистической традиции (Достоевский, Гоголь, Л. Толстой).

Новый способ отображения действительности сам Блок называл «мистическим реализмом», справедливо выделяя в нем тяготение к показу каждодневной жизни и представление о злой, «дьявольской» природе земного бытия. Следует сказать, однако, что образы «чертенят да карликов», игравшие важную роль в лирике 1903—1904 гг., в годы революции все больше отходят на задний план, а интерес к реальности и современности все возрастает.

Разрушение поэтического мифа о мистической красоте, спасающей мир, заметно расшатывает систему блоковских символов. Мир предстает теперь перед лирическим героем как смена хаотических впечатлений, смысл которых сложен и порою непостижим. Стремление показать сложность мира иногда вызывает нарочитое нагромождение образов, связанных не внутренним сходством, а внешним пространственно-временным соседством.

Стены фабрик, стекла окон,
Грязно-рыжее пальто,
Развевающийся локон —
Все закатом залито.

Появляются характерные черты импрессионистической поэтики. Идее сложной «несимметричности» мира соответствует обилие метафор, оксюморонов, полемическое соотнесение образов «Нечаянной Радости» с образами «Стихов о Прекрасной Даме».

В годы революции отходит в прошлое вера поэта в «золотой век», в тот «рай», где жили только двое. Мир «Нечаянной Радости» многолик и многолюден, это царство многообразных персонажей и не связанных друг с другом сюжетов. Блоковской лирике суждено было пройти через этот мир релятивной множественности, прежде чем поэт вновь обрел чувство единства жизни, ее связи с высоким идеалом человечности.

Блок — поэт, потрясенно воспринимавший мир. Неудивительно, что опыт революции 1905 г. не только не прошел для него бесследно, но и отразился наиболее заметно в творчестве первых лет столыпинской реакции.

Поэт создает в эти годы такие яркие циклы, как «Вольные мысли» (лето 1907), «Фаина» (1906—1908), «На поле Куликовом» (1908). Но не менее существенно его стремление отодвинуть лирику на второй план, обратившись к драме («Песня Судьбы») и к прежде далекой ему публицистике (статьи о народе и интеллигенции).

В 1906—1907 гг. Блок испытывает кратковременное, но сильное чувство к актрисе театра Комиссаржевской — Н. Н. Волоховой. Это чувство он сам по-прежнему ощущает как стихию. Однако если в первом «волоховском» цикле — «Снежная маска» речь шла, как и в предшествующей лирике, о «стихиях души» лирического героя, о прекрасной, но губительной страсти, то в цикле «Фаина» стихия — это народная сущность героини, любовь к которой является одновременно приобщением лирического героя к национальной жизни. Не случайно «хмельная» страсть неотделима здесь от образов хоровода, от интонаций русской плясовой или частушки:

Гармоника, гармоника!
Эй, пой, визжи и жги!
Эй, желтенькие лютики,
Весенние цветки!
...........
С ума сойду, сойду с ума,
Безумствуя, люблю,
Что вся ты — ночь, и вся ты — тьма,
И вся ты — во хмелю...

Иначе, но во многом сходно решается образ стихии в «Вольных мыслях». Яростная любовь к жизни и радости земного бытия переполняют душу героя цикла, удаленного здесь от мистического миропонимания; они противостоят воспеванию смерти в творчестве Ф. Сологуба и ряда других символистов:

Хочу,
Всегда хочу смотреть в глаза людские,
И пить вино, и женщин целовать,
И яростью желаний полнить вечер,
Когда жара мешает днем мечтать
И песни петь! И слушать в мире ветер!

Образы ветра, метели прошли через всю поэзию Блока, став в ней своеобразными опорными символами динамизма жизни.

Для литературы пореволюционной поры характерно обращение крупнейших ее представителей к теме России, к ее прошлому и будущему, к вопросу о русском национальном характере. Большое место образ Руси занял и в творчестве Блока.

В одном из писем 1908 г. он говорит: «Этой теме я сознательно и бесповоротно посвящаю жизнь <... > Ведь здесь — жизнь или смерть, счастье или погибель» (8, 265, 266).

Цикл «На поле Куликовом» — высшее поэтическое достижение поэта 1907—1908 гг. Пронзительное чувство родины соседствует здесь с особого рода «лирическим историзмом», способностью увидеть в прошлом России свое, интимно близкое — сегодняшнее и «вечное». Для блоковского художественного метода этих и дальнейших лет примечательны и попытки преодолеть символизм, и глубинная связь с основами символистского ви́дения мира.

В своих раздумьях о судьбах Родины Блок обращается к облику старой России, издавна характеризуемой как Россия нищая и униженная. Такой видится она и Блоку.

Россия, нищая Россия,
Мне избы серые твои,
Твои мне песни ветровые —
Как слезы первые любви!

В то же время стихи о России пронизывает ощущение современности как эпохи близких великих перемен. Недалек день новой Куликовской битвы, день поражения и гибели врага. «Над городами, — пишет Блок в статье «Народ и интеллигенция» (1908), — стоит гул, в котором не разобраться и опытному слуху; такой гул, какой стоял над татарским станом в ночь перед Куликовской битвой <... > Среди десятка миллионов царствуют как будто сон и тишина. Но и над станом Дмитрия Донского стояла тишина <... > Над русским станом полыхала далекая и зловещая зарница» (5, 323).

Весьма существенно, что победа над врагами, угнетающими Русь, мыслится как итог великого, героического «боя». Отсюда изображение лирического героя цикла в трагико-героических тонах. Это «не первый воин, не последний», знающий, что «долго будет родина больна» (3, 250), но тем не менее мужественно готовый принять участие в неизбежной битве.

Есть в творчестве Блока некие постоянные образы-символы, выявляющие наиболее глубинные и устойчивые стороны его мироощущения. Одна из важнейших групп таких образов связана с представлением о цели жизни. Жизнь без цели — абсурд для юного Блока и неизбывный ужас для Блока зрелого: не случайно бесцельность бытия станет одной из основных характеристик «страшного мира» реакции. Цель всегда соотносится Блоком с образами будущего («только будущим стоит жить», — скажет он несколько позже) — с временем реализации высокого идеала. Темы цели, будущего, идеала, отодвинутые в 1903—1906 гг. импрессионистическими зарисовками мира «здесь и теперь», в годы осмысления опыта первой русской революции вновь выступают на передний план. Однако они существенно изменены сравнительно с юношеской лирикой Блока. Цель перемещается с «небес» на «горестную землю», неразрывно сплавившись с надеждами на «вочеловечение» идеала, его земное воплощение, а сам идеал в 1907—1908 гг. окончательно наполняется гуманистическим содержанием, соединяется с «безумной» мечтой о прекрасном человеке будущего. Одновременно в лирике («Фаина», «На поле Куликовом»), драме («Песня Судьбы») и публицистике («Три вопроса» и др.) появляется новый «образ-понятие» — долг, определяющий отношение сегодняшнего человека к будущему, художника (и — шире — интеллигента) к народу:

Нет! Счастье — праздная забота,
Ведь молодость давно прошла.
Нам скоротает век работа,
Мне — молоток, тебе — игла.

Долг находит свое высочайшее отображение в мотивах героического боя с врагом за счастье Родины. Впервые этот высокий образ воплощается и становится ведущим в рассматриваемом цикле «На поле Куликовом».

Не может сердце жить покоем,
Недаром тучи собрались.
Доспех тяжел, как перед боем.
Теперь твой час настал. — Молись!

Историзм поэтического мышления Блока обусловлен прежде всего представлением о сложности и трагизме жизни, связанным с характерным для него пафосом движения и героики битв. Это обеспечивает непрерывную связь времен.

И вечный бой! Покой нам только снится
Сквозь кровь и пыль...
Летит, летит степная кобылица
И мнет ковыль.
.................
Закат в крови! Из сердца кровь струится!
Плачь, сердце, плачь...
Покоя нет! Степная кобылица
Несется вскачь!

В царстве «вечного боя» человек поставлен историей, «мировой средой» 10 в противоречивые, трагические отношения с другими людьми. Состояние высокой, героической готовности к «бою» и гибели порождается ощущением причастности человека к высокой трагедии бытия.

Так после многих лет поисков нового поэтического идеала, высокого, «святого» и в то же время общезначимого, Блок находит и воплощает его в образе Родины — «светлой жены», в образе, перебрасывающем мост от мечтаний его юности к зрелому творчеству. С приходом к теме России, в ее прямом и опосредованном виде, поэзия Блока обретает широкое звучание.

Стремление вырваться из узких рамок «лирики» вызывает обращение к драме и публицистике, ставящее, как и в поэзии, вопросы о путях личности и истории, о родине, о тайно готовящейся борьбе за грядущую свободу и счастье. В драме «Песня судьбы» интеллигент Герман уходит из мира «уединенного счастья» на снежные просторы родины, где ждет его «окончательная» встреча с красавицей Фаиной — Россией. В публицистических статьях Блок с горечью пишет о наступившей реакции и в то же время предсказывает неизбежную гибель современной индивидуалистической культуры и рост мощных движений пробуждающегося народа.

Для блоковского творчества конца 1900-х гг. характерно господство этического, гуманистического пафоса. Но этические поиски и решения поэта неоднозначны. Как и в годы первой русской революции, он не приемлет христианского пафоса терпения и толстовского непротивления злу. Но в то же время решение вопроса об отношении личности к народу, о путях современной интеллигенции, о долге окрашивает блоковское народолюбие в тона жертвенности, «добровольного обнищания». Позже эта двойственность будет осознаваться поэтом как одно из выявлений диалектической сложности мира и человека.

Заметно меняются эстетические воззрения Блока. Он резко критикует теперь все разновидности «нового искусства», говорит о принципиальной важности «заветов» писателей-демократов прошлого века, о неизбежной «встрече» символистов и реалистов. 11 Высокая оценка творчества Горького в статье «О реалистах» (Блок признает Горького выразителем того, что вкладывается в понятие Русь, Россия) приводит его к расхождениям с позицией большинства символистов, к многолетней ссоре с недавним близким другом Андреем Белым. Сближение с реалистической литературой должно было, по мысли Блока, решить такие кардинальные для современного художника проблемы, как обращение искусства к жизни, народность и национальность культуры, идейность и «программность» творчества.

Разрыв с «новым искусством» обозначила и более ранняя «лирическая драма» «Балаганчик» (1906), направленная против мистиков-соловьевцев. Один из героев пьесы Арлекин говорил:

Здесь никто понять не смеет,
Что весна плывет в вышине!
Здесь никто любить не умеет,
Здесь живут в печальном сне!
Здравствуй, мир! Ты вновь со мною!
Твоя душа близка мне давно!
Иду дышать твоей весною
В твое золотое окно!

Но в 1906 г. Блок не верил в объективные ценности: мир в окне нарисован на бумаге — Арлекин «полетел <... > в пустоту». Теперь пафос блоковской поэзии обновился. Лирические персонажи и картины действительности получают конкретные — национальные, социальные, порой исторические очертания. «Вневременное» в героях теперь не отменяет современного (как это было в «Стихах о Прекрасной Даме»), но оно не отменяется и мгновенным (как в некоторых стихотворениях «Нечаянной Радости»). Вечное сочетается с фиксацией переживаний в реальном историческом времени и пространстве, хотя поэт, как мы отмечали, не порывает полностью с мистическим осмыслением мира.

Новое, еще только складывающееся понимание истории включало и художественную картину единого , вечно движущегося мира, и внутренние «соответствия» разных сторон жизни (разных «путей» ее). Это делало возможным самые широкие поэтические уподобления, создание новой системы образов-символов (Фаина — Россия; наполненный новым значением гоголевский образ тройки; «Куликовская битва» как символ готовности к битве с врагами родины и др.).

Таким образом, в 1907—1908 гг. формируются весьма существенные для позднего Блока черты поэтики, сочетающей реалистические традиции с глубинной символичностью образа.

Новый — с весны 1909 г. — поворот в творчестве Блока наступает с кажущейся неожиданностью. Внешним толчком стали тяжелые переживания, связанные со смертью (на восьмой день после рождения) усыновленного Блоком ребенка Л. Д. Блок. Ощущение бесконечно тяжелой, «глухой ночи» столыпинской реакции, конечно, было знакомо поэту и раньше. Но теперь оно на какое-то время становится господствующим настроением, заглушая недавнее восхищение революцией — юностью «с нимбом вокруг лица» (8, 277), веру в ее неотвратимость.

Весной 1909 г. измученные Блоки уезжают в Италию. Эта поездка вызвала появление цикла «Итальянских стихов» — яркого выражения настроений нового трехлетия. Щемящие ноты тоски, «безысходность печали» (3, 108) сливаются с мыслями о современной европейской цивилизации как давно мертвом мире.

А виноградные пустыни,
Дома и люди — все гроба.
Лишь медь торжественной латыни
Поет на плитах, как труба.

Но Блок ощущает и живые, творческие начала жизни. Это прежде всего — великое искусство, «обжегшее» поэта во время итальянских странствий. Образы живописи, архитектуры, поэзии, «томительная» любовь к прекрасному, озаренность им пронизывают стихи об Италии. При этом в отличие от раннего творчества искусство — не столько антитеза реальности, сколько обнаружение ее глубинной природы, ее лучших потенций. «История, запечатлевшаяся в культуре, — та реальность, на которую пытается сейчас опереться Блок», — справедливо пишет П. Громов. 12 Искусство хранит память о великом прошлом страны, и оно же — песнь о будущей «Новой жизни» (3, 99). Творчество родственно жизни в ее наиболее ярких проявлениях, родственно природе, раствориться в которой мечтает поэт.

И когда предамся зною,
Голубой вечерний зной
В голубое голубою
Унесет меня волной...

Ощущение сложности и противоречивости искусства как выявления «многострунности» мира составит важную черту блоковского мировосприятия 1910-х гг., хотя и наполнится во многом иным, чем в предшествующий период, содержанием.

Это время вершинного расцвета дарования Блока, создания им таких итоговых произведений, как поэмы «Возмездие» (1910—1921) и «Соловьиный сад» (1915), драма «Роза и Крест» (1913). Подспудные истоки поэзии этих лет — ощущение конца реакции, охватившее русское общество. «Есть Россия, которая, вырвавшись из одной революции, жадно смотрит в глаза другой, может быть, более страшной» (5, 486), — пишет Блок. Вера в близкие грандиозные потрясения резко меняет эмоциональный тонус его творчества: пессимизм уступает место «мужественному» отношению к миру. Поэт начинает живо интересоваться отвергавшимися им ранее «политикой» и «социальностью», возвращается к мыслям о том, что реальность ценнее мечты и что «талантливое движение, называемое „новым искусством“, кончилось; т. е. маленькие речки, пополнив древнее и вечное русло чем могли, влились в него» (8, 344).

Вместе с тем отношение к миру у Блока и сейчас противоречиво. Новым символом, отражающим восприятие мировой субстанции, становится «Дух музыки». Это — ключевой символ зрелого блоковского творчества, родственный универсальным символам «Душа мира» и «стихия» и вместе с тем глубоко от них отличный. Образ этот восходит к немецким романтикам, Шопенгауэру, Ницше и Вагнеру, связываясь с представлением о мире как эстетическом феномене, об интуитивно-творческом постижении мира как наиболее глубоком и о музыке как высшем искусстве. Образы «музыки» были широко распространены в культуре начала XX в., как символистской (Белый, Вяч. Иванов и др.), так и соприкасавшейся с символизмом. 13 В отличие от более ранних символов, «дух музыки» наиболее ярко реализуется, по Блоку, в истории, современной действительности и культуре. В отличие от «стихии» становление «духа музыки» не только развязывает элементарные силы природы и души, но и создает мир все более сложный, «гармонизированный». Гармонии «Стихов о Прекрасной Даме» и хаосу «Нечаянной Радости» противостоят теперь образы бытия, стройного и буйного одновременно. Не без основания Блок определял этот период своей эволюции как «синтез».

В 1910-е гг. почти одновременно создаются стихотворения различного эмоционального пафоса. Темные, страшные стороны действительности обрисованы в циклах «Страшный мир» (1909—1916) и «Возмездие» (1908—1913). «Страшный мир» — это царство тьмы, зла, социальной несправедливости, где «богатый зол и рад», а бедный «вновь унижен» (3, 39), — обречен на гибель.

Человек, живущий в «страшном мире», и сам становится игрушкой в руках темных, «демонических» сил. В душе его развязаны «дикие страсти», превращающие самое светлое начало жизни — любовь — в губительную страсть, горькую, «как полынь» (3, 8). В цикле «Страшный мир» (как и ранее в цикле «Город») Блок рисует современную ему — преимущественно городскую — действительность, униженных обитателей земного ада, а также тех «демонов» и живых мертвецов, в которых силы зла воплотились наиболее явно.

Но «страшный мир» — и более широкое понятие, это изображение состояния души лирического героя с ее предчувствием гибели, с ее духовной опустошенностью и смертельной усталостью.

Земное сердце уставало
Так много лет, так много дней...
Земное счастье запоздало
На тройке бешеной своей!

В стихотворном цикле «Возмездие» главной темой станет тот же «страшный мир», отраженный в душе лирического героя. Прекрасный от природы человек искажен «жизни суетой» (3, 71) и сам становится частью страшной действительности. И все же поэт знает, что «в тайне — мир прекрасен» (3, 140) и жизнь, история, совесть несут отступнику Прекрасного неизбежное возмездие. Облик и судьбы главного персонажа блоковской лирики неотделимы от облика и судеб современного человека, от путей России. Тема возмездия была распространена в литературе 1910-х гг., но в творчестве Блока она приобрела свою особую окраску, свою особую интонацию.

Однако не только гнетущие картины «глухой ночи» созданы Блоком в 1910-е гг. Для лирики этих лет ключевыми становятся бунтарская непримиренность поэта и вера его в грядущее счастье человечества. С ними связан пафос цикла «Ямбы» (1907—1914) и новые стихи о России.

Я верю: новый век взойдет
Средь всех несчастных поколений.
Недаром славит каждый род
Смертельно оскорбленный гений.
................
Пусть день далек — у нас всё те ж
Заветы юношам и девам:
Презренье созревает гневом,
А зрелость гнева — есть мятеж.

Такое отношение к будущему предполагает, что многие его черты воплощены уже в настоящем. Разрозненное мелькание «знаков» будущего сливается в блоковской поэзии в образ России, который заметно усложняется. Сквозь бытовой, нищий облик Родины поэт видит ее идеальную и неизменную («ты все та же») сущность.

Будущее для Блока — не отказ от прошлого, а итог «воплощения» всего высокого, что достигнуто духовным опытом человека, опытом истории. Он убежден, что Россия бескрайных степей («Роковая, родная страна») обретает свой новый лик.

Путь степной — без конца, без исхода,
Степь, да ветер, да ветер, — и вдруг
Многоярусный корпус завода,
Города из рабочих лачуг...

На пустынном просторе, на диком
Ты все та, что была, и не та,
Новым ты обернулась мне ликом,
И другая волнует мечта...

Вступившая на новые пути Россия юна и прекрасна, она «невеста», ее ждет «праздник радостный, праздник великий», и она не повторит путей старой России и современной Америки.

Лирика зрелого Блока создает сложную картину мира, «прекрасного» и «страшного» одновременно. Среди сил, противостоящих «старому миру», для поэта большую роль играла природа.

Свирель запела на мосту,
И яблони в цвету.
И ангел поднял в высоту
Звезду зеленую одну,
И стало дивно на мосту
Смотреть в такую глубину,
В такую высоту.

Блоковские пейзажи связаны с демократическим (руссоистски-толстовским) представлением о природном мире как о высокой нравственной норме, они вырастают на почве традиций русской природоописательной лирики от Пушкина до Тютчева и Фета. К прекрасному миру отнесены и высокая красота искусства («Смычок запел. И облак душный... », «Натянулись гитарные струны... »), миги душевной ясности («Есть минуты, когда не тревожит... »), светлые воспоминания о юности и любовь — уже не небесная, а земная, исполненная глубокой страсти и нежности («Протекли за годами года... », цикл «Через двенадцать лет»). Черты прекрасной в своих основах, подлинной жизни раскрываются во многих произведениях циклов «Арфы и скрипки» (1908—1916) и «Кармен» (1914; посвящен известной исполнительнице роли Кармен — артистке Л. А. Дельмас).

Специфика художественного мышления Блока наиболее выразительно проявилась в поэме «Возмездие», задуманной после его поездки в 1909 г. на похороны отца в Варшаву. Поэма автобиографична и в то же время широка по своим обобщениям. В ней прослежена судьба дворянской семьи (в которой легко угадывается история «бекетовского дома») в связи с русской жизнью конца XIX — начала XX в. Но творческая задача поэта не ограничилась типизацией жизни одной семьи. Глубинный замысел поэмы, полной «революционных предчувствий» (3, 295), состоял в выявлении истории гуманистической культуры в России, ее расцвета, упадка и гибели. Благородный, но отгороженный от жизни мир интеллигентной семьи, связанной с традициями либерализма и позитивизма, постепенно разрушается «демонами» — носителями индивидуалистического сознания: Отцом (в котором легко узнать А. Л. Блока) и Сыном (чей прототип — сам поэт). Сильные лишь ядом отрицания, Отец и Сын смалываются «мировой средой», опускаются и гибнут. Однако в задуманном Блоком финале «последний первенец» рода, рожденный польской крестьянкой, становится носителем нового, народного и революционного сознания и вершит «возмездие» жизни, искалечившей поколения людей (3, 298). Диалектическая природа мира проявляется в истории как постоянное движение и «мужественный» поединок личности и среды. Старая культура сменяется новой, но жизнь остается, всегда подвижная и вечная.

Блок широко воссоздает исторический фон жизни героев, обращаясь к традициям реалистической, прежде всего пушкинской поэмы. Однако общая концепция и структура образов во многом расходятся с этой традицией. Каждая эпоха, по мысли Блока, — этап в становлении космически универсального «духа музыки». Поэтому история, быт, с одной стороны, и культура, характеры героев — с другой, не связаны причинно-следственной связью. Это параллельные, «соответственные», глубинно родственные друг другу выявления универсальной причины — «единого музыкального напора» времени (3, 297). Потому же точно выписанные детали эпохи — одновременно и символы каких-то других («соответственных» им) событий или «духа времени» в целом: сцена возвращения войск с русско-турецкой войны в первой главе — символ жизни, идущей, «как пехота, безнадежно» (3, 461); лейтмотив мазурки — символ грядущего «возмездия», и т. д.

Драма «Роза и Крест» (1912) также рассматривает отношения личности и «мировой среды», но преимущественно в этическом плане. Блок и здесь, опираясь на пушкинскую традицию («Сцены из рыцарских времен»), щедро вводит изображения феодального быта, народных движений (восстание «ткачей» — альбигойцев). Но и здесь история — лишь уточняющая параллель к тому, что происходит с героями.

В драме сталкиваются различные типы мироотношения. Приземленному, бытовому и сословному эгоизму владельца замка Арчимбаута, капеллана и других противостоит более сложное отношение к жизни главных персонажей: Гаэтана, Бертрана и Изоры. Они ощущают присутствие в мире Высокого и смутно тянутся к нему. В песне поэта Гаэтана о «Радости — Страданье» слышен призыв к героической и жертвенной борьбе, но сам он стар и пассивен, он — только «чистый зов» (4, 460), заражающий своим пафосом других. В Изоре, юной и прелестной жене феодала, дремлют глубочайшие предчувствия жизни яркой и гармоничной. Но в ней в отличие от Гаэтана побеждает слишком (вернее, меньшее, чем) человеческое. Смутное томление, вызванное песней Гаэтана, разрешается у нее романом с пошлым пажем Алисканом. И лишь «рыцарь бедный», неудачник Бертран, влюбленный в свою госпожу и жертвующий ради нее жизнью, своей гибелью воплощает Человеческое — мужественную готовность к битве со злом. Правда, Блок вовсе не считает этот жертвенный путь окончательным воплощением идеала. Но для него вне жертвенной героики Креста нет путей из сегодняшнего мира (эпоха дающего первые трещины феодализма спроецирована Блоком на современность) в прекрасное завтра.

В поэме «Соловьиный сад» (1915) Блок вновь возвращается к одному из важнейших для него теперь вопросов — о нравственном долге личности. Герой поэмы бросает тяжелый, изнурительный труд, жизнь «бедняка обездоленного» и, следуя сладостному призыву, уходит в «соловьиный сад» — в мир красоты, любви и счастья. Счастье «соловьиного сада» — это не высокая мечта рыцаря, а реальная, воплощенная земная страсть:

Чуждый край незнакомого счастья
Мне открыли объятия те,
И звенели, спадая, запястья
Громче, чем в моей нищей мечте.

Но «соловьиный сад» сходен с «раем» лирики 1900—1902 гг. в другом: здесь тоже живут только двое, здесь счастливы только они, и их одинокое счастье не может изменить судеб мира. Поэтому сама возможность высокого счастья —

Не доносятся жизни проклятья
В этот сад, обнесенный стеной,

— оборачивается обвинением «саду» и его обитателям; они, как и герои «Песни Судьбы», не имеют права на уединенное счастье посреди огромного мира, где столько горя. Герой совершает второй побег — из «соловьиного сада» назад, к суровому труду и бедности. Но и временная измена долгу не прощается: беглец не находит своего прежнего дома. Теперь он — одинокий отщепенец и Долга, и Красоты.

Художественный метод Блока весьма выразительно проявился в его итоговой работе — в подготовке к печати в издательстве «Мусагет» «Собрания стихотворений» (кн. 1—3. М., 1911—1912). Поэт осмысляет свою лирику как единое произведение, как «трилогию», посвященную «одному кругу чувств и мыслей», которому он «был предан в течение первых двенадцати лет сознательной жизни» (I, 559).

В первый том этой «трилогии» включена лирика 1898—1904 гг. (основное место в нем занимают «Стихи о Прекрасной Даме»); во второй входят стихотворения 1904—1908 гг., а в третий — произведения конца 1900 — начала 1910-х гг. Над этой «трилогией» Блок работал до конца своей жизни, дополняя ее новыми стихами.

Основным мотивом, связующим разрозненные произведения и во многом определяющим композицию «Собрания стихотворений», является «идея пути», 14 осмысление поэтом собственного развития, собственной эволюции. В то же время Блок воспринимает свой путь как путь современного человека и уже — как путь интеллигента нового столетия. В связи с этим для его «трилогии лирики» очень существенна ориентация на социальный роман XIX в. и прежде всего на «Евгения Онегина», по аналогии с которым он называет свою «трилогию» романом в стихах.

Рассмотрение лирики в ее своеобразном единстве, разумеется, не означало утраты самостоятельности отдельных стихотворений. Независимые друг от друга в момент создания и своих первых публикаций, они, лишь входя в «трилогию», осмыслялись как какие-то вехи в становлении духовно-эстетического мира его героя.

Круг чувств и мыслей, отраженных в «трилогии», говорит о ее многоаспектности. Это основные этапы творческого и жизненного пути Блока, конкретно-историческое художественное истолкование им русской действительности, предчувствие будущего как жизни, очищенной грозой революции («Ямбы»).

В то же время «трилогию» можно рассматривать в плане становления мировоззрения поэта: в ней отражены и увлечение идеями Вл. Соловьева, и миф о потерянном и возвращенном рае, и демократическое руссоистско-толстовское представление о цивилизации как искажении прекрасных первооснов жизни, и раздумья о будущем как возвращении на новых началах к этим первоосновам.

Поэзия первого тома (в центре здесь — «Стихи о Прекрасной Даме») повествует о начале духовного становления героев. Это прекрасное царство юности, мир первой любви, идеализированного восприятия окружающего. Но неумолимая сила всеобщего движения разрушает первозданную гармонию «синего берега рая» (3, 55). Второй том посвящен изображению «низвержения» героев с вершин одинокого счастья в «страшный мир» действительности (в основе этого тома лежат сборник «Нечаянная Радость» и цикл «Снежная маска»).

В третьем томе звучит мелодия «прошлого», благословение мира первой любви, мира юности.

И вижу в свах твой образ, твой прекрасный,
Каким он был до ночи злой и страстной,
Каким являлся мне. Смотри:

Все та же ты , какой цвела когда-то,
Так, над горой туманной и зубчатой,
В лучах немеркнущей зари.

Поэт вспоминает старый дом, духовную родину лирического «я», голубой и розовый мир неба и закатного солнца, мир веселья и музыки, гармонии «Стихов о Прекрасной Даме». В этих воспоминаниях порою явно звучат автоцитаты из ранней лирики (ср.: «Там, над горой Твоей высокой, Зубчатый простирался лес» — 1, 102). Теперь этот мир ушел безвозвратно. Однако память о прошлом — не только печаль о невозвратимом, но и та высокая норма, к которой стремится герой.

Эта юность, эта нежность —
Что́ для нас она была?
Всех стихов моих мятежность
Не она ли создала?

Под роковым воздействием «страшного мира» в лирическом «я» выявляются черты «демона», предателя — «Иуды» и даже «вампира» (цикл «Черная кровь»). Эти его облики подчеркивают мотив личной ответственности за царящее в мире зло. В «трилогии» возникает тема трагической вины человека. Одновременно «я» предстает и как «нищий», «униженный», обреченный на гибель («Поздней осенью из гавани... » — 3, 19).

Герою во многом родствен образ «инфернальной» героини, которая появилась в лирике 1903—1906 гг. Она, как и лирический герой, — «падшая», «униженная», но и в ней просвечивает ее прежний облик «Души мира». Встречи героя и демонической женщины, предельно искажающие идеалы «вечной» первой любви, завершаются гибелью либо женщины («Черная кровь»), либо героя («Из хрустального тумана... »). Однако гибель — лишь один из возможных вариантов завершения пути героя.

Мысль героя о вине личности за зло современной ему действительности повлекла за собою вторжение в содержание второго и особенно третьего «тома» толстовского «исповедального» пафоса, но при этом изображение самой действительности пронизано диалектическим мироощущением. Жизнь не только страшна, но и прекрасна своей сложностью, динамизмом чувств и страстей.

В легком сердце — страсть и беспечность,
Словно с моря мне подан знак.
Над бездонным провалом в вечность,
Задыхаясь, летит рысак.

Снежный ветер, твое дыханье,
Опьяненные губы мои...
Валентина, звезда, мечтанье!
Как поют твои соловьи...

Идея трагической вины сменяется в «трилогии» важным для творчества Блока мотивом осознанного, мужественно-волевого выбора пути. В «третьем томе» герой предстает и в героическом, и в жертвенном облике. Это все как бы части души лирического «я». Но в восприятии поэта переход от настоящего к будущему связан с иным героем — воином, борцом «за святое дело». Образ этот играет особенно важную роль в «трилогии». И как бы ни было глубоко порою в блоковской поэзии «последнее отчаяние», в ней живет отмеченная уже вера в грядущее.

В лирике и поэмах Блока 1910-х гг. его художественный метод приобретает гармоническую завершенность, а поэтическое мастерство достигает наивысшего выражения. Особого рода символическое восприятие реальности не закрывает теперь от поэта многообразия мира, исторически и национально конкретных форм жизни и человеческого характера. Напротив, именно в истории, современности, в человеческом может воплотиться «всемирное». Отсюда — широкое включение в лирику быта, психологии, всего того, что делает самые интимные строки поэта тончайшими свидетельствами эпохи. Лирика Блока органически впитала в себя не только демократизм и гуманизм искусства XIX в., но и эпичность романа ушедшего столетия. Лирический герой Блока идет путями «толпы», живет «как все» и воплощает в себе характерные черты человека на рубеже двух эпох в русской и мировой истории.

Синтезируя эпос и лирику, Блок воплощает в своем творчестве и иные «синтезирующие» тенденции эпохи: ориентацию на мировую художественную традицию — и на «низовую» народную культуру (фольклор, городской и цыганский романс), погруженность в искусстве ушедших эпох — и глубокое новаторство.

Именно так и воспринимается все в поздней лирике Блока — от системы символов до метрики, ритмики и рифмы. Переход к тоническому стихосложению (блоковские дольники, плодотворно изучавшиеся уже в 20-х гг. В. М. Жирмунским) не отменяет глубоких связей стиха Блока с «пушкинскими» ямбами и «некрасовскими» трехсложниками, интересные поиски в области неточной рифмы не препятствуют ориентации на традиционные типы рифмовки, и т. д. Свобода стиховых поисков, никогда не становившихся для Блока самоцелью, соседствует с органической включенностью в поток мировой поэтической культуры.

1910-е гг., когда Блок обратился к глубоко личной и одновременно традиционной теме русской поэзии — Родине, к ее судьбе и судьбе художника, неразрывно с ней связанного, — эти годы сделали Блока первым поэтом России. И все же слова «Сегодня я — гений » 15 принадлежат не автору лирической «трилогии», а человеку нового рубежа: они были написаны Блоком в день окончания поэмы о гибели старого мира — «Двенадцать».

Блок принял Октябрь, ответив на вопрос, может ли интеллигенция сотрудничать с большевиками: «Может и обязана» (6, 8) и призвав современников «слушать революцию». Превозмогая усталость, болезни, трудности жизни в замерзающем, голодном Петрограде, нелюбовь к мешающим творчеству «службам», отчаяние и боль ночных воспоминаний о разрушенном — теперь уже не в стихах, а на самом деле — шахматовском доме, Блок с беззаветностью русского интеллигента погрузился в стихию новой жизни. Это был тот самый «уход» из старого уклада жизни, неизбежность которого поэт предсказал еще в 1907—1908 гг. Новое влекло Блока именно в его наиболее радикальных, максималистски революционных формах. «Переделать все » (6, 12), в романтическом порыве сжечь весь старый мир в огне «мирового пожара» — в такие формы отлился теперь некогда комнатный эсхатологизм воспитанника бекетовского дома. Поэтому и все личные «уходы» и разрывы — от переставшего существовать Шахматова до бойкота со стороны ближайших друзей, отвергших революцию, — Блок воспринял в дни Октября с трагически мужественным «восторгом».

В январе 1918 г. Блок пишет свою знаменитую поэму «Двенадцать». Революция — не частный эпизод русской или даже мировой истории. Она, по мысли поэта, имеет универсально-космическую природу. Начинаясь в мирах духовной субстанции — «духа музыки», космические «взрывы страстей» «соответственно» отражаются в земных стихиях — природных (буря, ветер, вьюга) и социальных (революционное движение народных масс). В записке о «Двенадцати» Блок скажет: «... поэма написана в ту исключительную и всегда короткую пору, когда проносящийся революционный циклон производит бурю во всех морях — природы, жизни и искусства» (3, 474). Стихии природы, жизни и искусства в поэме слились воедино.

«Искусство всегда разрушает догмы», — утверждал Блок в дни революции. 16 Поэма «Двенадцать» разрушала догмы не только уходящей жизни, но и догмы старого искусства, а во многом и поэтического сознания Блока 1910-х гг. Пронизанная порывом разрушения «всего», дыханием ледяных ветров, сжигающих «старый мир», эта поэма революционна и по духу, и по своей художественной структуре. Оттого так велико было ее воздействие не только на поэзию, но и на прозу 1920-х гг.

Представление о том, что «дух музыки» воплощен сегодня в народной революции, в борьбе двух миров, породило особую поэтику. «Вихревое», «музыкальное» начало революции выступает в поэме то как мелодически песенное, то как прозаизированное, говорное, то в лейтмотивных повторах. «Многострунность» блоковской лирики сменяется четкими контрастами, двуцветным видением жизни: «Черный вечер. Белый снег» (3, 347).

Черное и белое, старое и новое, тьма и свет, застоявшееся и связанное с народной стихией — таков поэтический мир «Двенадцати», не признающий никаких середин. Воспринятая в таком аспекте действительность и изображена может быть либо в тонах беспощадной сатиры, либо высоко героически. Именно на таком контрасте построена экспозиция поэмы: противопоставление сатиры на представителей старого мира в первой главе и апофеоза двенадцати красногвардейцев — во второй. Принцип контраста — ведущий принцип блоковской поэмы в целом. Красногвардейцы — не только дети народной стихии: они причастны и космическим стихиям «мирового пожара», и вихрям, снегам и бурям революции. Они и появляются из бури, как бы сливаясь с ней.

Гуляет ветер, порхает снег.
Идут двенадцать человек.

Лирическое начало в поэме нарочито скрыто, растворено в сложном, антиномичном изображении стихий. А стихия живет и выявляется то как анархическая «свобода» —

Запирайте етажи,
Нынче будут грабежи!

Отмыкайте погреба —
Гуляет нынче голытьба!

— то в яркой импульсивности чувств патрульного отряда и одного из его членов Петрухи. Революционная стихия отражена и в понимании красногвардейцами своего долга —

Как пошли наши ребята
В красной гвардии служить —
В красной гвардии служить —
Буйну голову сложить!

— и в предчувствии конечных целей и путей революции, и в «державном шаге» героев, устремленных вдаль, описанием которого завершается поэма.

Противопоставленность двух миров — сущность сюжета «Двенадцати».

Герои-красногвардейцы исполнены настроений борьбы за новый мир и революционного возмездия уходящей старой России.

Товарищ, винтовку держи, не трусь!
Пальнем-ка пулей в Святую Русь —

В кондову́ю,
В избяну́ю,

В толстозадую!

Не случайно, по интересному свидетельству К. Чуковского, поэма зазвучала в душе Блока строками:

Ужь я ножичком
Полосну, полосну!..

Но мир революции, борьбы сложен, героичен, во многом трагичен. Желая отомстить изменнику Ванюхе, ушедшему из красной гвардии в «солдаты», красногвардейцы по ошибке убивают его любовницу — веселую «толстоморденькую» Катьку, которую страстно любит их товарищ Петруха. Праздничное дыхание «веселой» бури перемежается горестными признаниями Петрухи:

— Ох, товарищи, родные,
Эту девку я любил...

Соединение настроений радости и глубокой тоски в поэме закономерно. Блок знает, что пути истории противоречивы, что «революция, как грозовой вихрь, как снежный буран, всегда несет новое и неожиданное; <... > она легко калечит в своем водовороте достойного; она часто выносит на сушу невредимыми недостойных» («Интеллигенция и революция» — 6, 12). Закрывать глаза на эти «частности» (там же) Блок считает таким же недостойным делом, как стараться не замечать за «октябрьскими гримасами» «октябрьского величия» (7, 336). Подлинное принятие «бури» — это ее принятие, несмотря на гримасы «святой злобы». Петруха и его товарищи идут именно таким путем. В суровых утешениях друзей

— Ишь, стервец, завел шарманку,
Что ты, Петька, баба что ль?
.............
Поддержи свою осанку!
Над собой держи контроль!

Не такое нынче время,
Чтобы няньчиться с тобой!
Потяжеле будет бремя
Нам, товарищ дорогой!

— Петруха обретает силы идти «в даль». Конечные цели «бури» не ясны Блоку. Но он глубоко верит в нравственность и внутреннюю красоту революционного возмездия миру «толстопузых мещан» (3, 373). Символом высоты и святости революции в финале поэмы оказывается Христос, ведущий двенадцать «апостолов»-красногвардейцев (отсюда, как известно, символика заглавия поэмы и символика ее композиции: в поэме 12 главок). Конечно, это не Христос «непротивления злу», не Христос официальной церкви, а «сжигающий Христос» (3, 248) народных восстаний. Не узнанный своими «апостолами» — безбожниками и богохульниками, — он ведет их «в даль», к той «Новой Жизни», «полетом» к которой Блок жил в начале 1918 г.

Несколько иной облик принимает революционная настроенность Блока в поэме «Скифы» (январь 1918). Антиномия уходящей и новой культуры здесь раскрыта в виде противопоставления буржуазного Запада и революционной России. Запад — мир «цивилизации», рационализма, «рассудка», неспособного на губительные и творческие страсти. Они присущи России, царству культуры первозданно дикой, но яркой, героической:

Да, так любить, как любит наша кровь,
Никто из вас давно не любит!
Забыли вы, что в мире есть любовь,
Которая и жжет, и губит!

В «Скифах» изображена и еще одна сила, воплощенная в образах «диких орд», «свирепых гуннов»: это сила слепой, стихийной анархии, готовой разрушить все, накопленное веками Истории. Живая, народная культура «скифов» резко отделяется и от умирающей буржуазной цивилизации, и от хаоса всеуничтожения. Сущность и миссия «России-Сфинкса» — в ее готовности синтезировать, унаследовать все великие завоевания «премудрой» Европы, соединив их с пламенной героикой скифства.

Мы любим всё — и жар холодных числ,
И дар божественных видений,
Нам внятно всё — и острый галльский смысл,
И сумрачный германский гений...

Мы помним всё...

Эта же миссия имела и другую сторону — оградить Европу от слепых стихий разрушения.

Для вас — века, для нас — единый час.
Мы, как послушные холопы,
Держали щит меж двух враждебных рас
Монголов и Европы!

Теперь Европа сама должна защищать себя. Но гибель ее культуры — хотя, по Блоку, и возможный, но отнюдь не неизбежный путь истории. Поэт верит в иные, высшие ее пути — в братское слияние многовекового духовного наследия Европы и России:

В последний раз — опомнись, старый мир!
На братский пир труда и мира,
В последний раз на светлый братский пир
Сзывает варварская лира!

В дальнейшем отношение Блока к тем или иным революционным событиям могло быть весьма неровным. Однако идея революции казалась ему высокой и прекрасной до последних дней его трагически, после мучительной болезни, оборвавшейся жизни (август 1921).

В последние годы жизни Блок выступает прежде всего как публицист, критик, театральный деятель. Он не только говорит о культуре, но и активно содействует приобщению к ней нового общества. Весьма примечательна его работа в Большом драматическом театре, в издательстве «Всемирная литература». Блок считал, что культура, искусство с их «органической» и «веселой» сложностью — конденсаторы будущего, антиподы деспотизма, бюрократии и мещанской серости. Вне культуры нет жизни, нет и гармонической, разносторонне прекрасной личности — «человека-артиста», которому, по Блоку, принадлежит это будущее. Знаменем русской «синтетической» культуры для Блока становится «веселое имя: Пушкин» (6, 160). Это он поддерживал в сегодняшних людях веру в «тайную свободу » (3, 377), он помогает им в «немой борьбе» за будущее; с его именем они —

Пропуская дней гнетущих
Кратковременный обман,
Прозревали дней грядущих
Сине-розовый туман.

В пушкинском творчестве Блок находит для себя последнее, наиболее полное выражение гармонического: «веселый», «артистический» мир и одновременно — мир высокой человечности. Интонации пушкинского «Пира Петра Великого» вносят в последнее стихотворение Блока «Пушкинскому Дому» (11 февраля 1921) дух светлой гуманности, превращая его в художественное и гражданское завещание поэта.

Сноски

1 После рождения ребенка мать Блока не вернулась к мужу, а позже развелась с ним и вышла замуж за Ф. Ф. Кублицкого-Пиоттуха; своего отца, профессора права Варшавского университета А. Л. Блока, поэт почти не знал.

2 Зримый облик Дома — «белый дом» на холме — был навеян подмосковной усадьбой Бекетовых — Блока Шахматове.

3 Блок А. Собр. соч. в 8-ми т., т. 1. М. — Л., 1960, с. 39. (Ниже ссылки в тексте даются по этому изданию).

4 чувствительного воспитания (франц. ).

5 «Перед светом» (латин. ).

6 См.: Литературное наследство, т. 89. А. Блок. Письма к жене. М., 1978.

7 Соловьев Вл. Стихотворения и шуточные пьесы. Л., 1974, с. 93.

8 Ср. стихотворения Вл. Соловьева «Земля-владычица! К тебе чело склонил я... », «День прошел с суетой беспощадною... » и др.

9 См.: Максимов Д. Е. Александр Блок и революция 1905 года. — В кн.: Революция 1905 года и русская литература. М. — Л., 1956, с. 246—279.

10 «Мировая среда» — «символ-понятие» (Д. Е. Максимов), весьма существенное для миропонимания зрелого Блока. В нем поэт объединил пантеистическое представление о непосредственной связи между космическим бытием и жизнью личности с мыслью о важности для человека влияний среды как таковой (в том числе — и среды исторической, национальной, социальной, бытовой). Эта последняя мысль восходит к реалистической эстетике.

11 См.: Минц З. Г. Блок и русский символизм. — В кн.: Литературное наследство, т. 92, кн. 1. М., 1980, с. 98—172.

12 Громов П. А. Блок. Его предшественники и современники. М. — Л., 1966, с. 353.

13 См.: Блок и музыка. Сб. статей. М. — Л., 1972.

14 См.: Максимов Д. Е. Идея пути в поэтическом сознании Ал. Блока. — В кн.: Максимов Д. Е. Поэзия и проза Ал. Блока. Л., 1975, с. 6—143.

15 Блок А. Записные книжки. (1901—1920). М., 1965, с. 387.

16 «Рукописный отд. ИРЛИ АН СССР, ф. 654, оп. 1, № 127.

Минц З. Г. Александр Блок // История русской литературы в 4 томах. — Л.: Наука, 1983

1. Юный издатель и драматург
2. Стихи о прекрасной даме
3. «Искусство и революция»

А лександр Блок написал свои первые стихи еще до гимназии. В 14 лет он издавал рукописный журнал «Вестник», в 17 - ставил пьесы на сцене домашнего театра и играл в них, в 22 - опубликовал свои стихотворения в альманахе Валерия Брюсова «Северные цветы». Создатель поэтичного и таинственного образа Прекрасной Дамы, автор критических статей, Блок стал одним из самых известных поэтов Серебряного века.

Юный издатель и драматург

Александр Блок родился 28 ноября 1880 года в Санкт-Петербурге. Его отец, Александр Блок - старший, - был дворянином и приват-доцентом кафедры государственного права Варшавского университета, а мать Александра - дочерью ректора Санкт-Петербургского университета Андрея Бекетова. После рождения сына родители Блока расстались. В 1883–1884 годах Александр Блок жил за границей, в Италии - с матерью, тетей и бабушкой. Официально брак родителей Блока был расторгнут Синодом в 1889 году. Тогда же мать повторно вышла замуж - за офицера гвардии Франца Кублицкого-Пиоттуха.

Мать поэта Александра Блок. 1880. Варшава. Фотография: wikipedia.org

Александр Блок с матерью и отчимом.1895. Петербург. Фотография: liveinternet.ru

Александр Блок в детстве. Фотография: poradu.pp.ua

В 1891 году Александра Блока отдали сразу во второй класс Введенской гимназии. К тому времени мальчик уже пробовал сочинять - и прозу, и стихи. В 1894 году Блок начал выпускать журнал «Вестник», и в его литературной игре участвовала вся семья. В редакцию входили два кузена, троюродный брат и мать. Бабушка Елизавета Бекетова писала рассказы, дедушка Андрей Бекетов иллюстрировал материалы. Всего вышло 37 номеров «Вестника». Помимо стихов и статей, Александр Блок сочинил для него роман в стиле Майн Рида: он выходил в первых восьми номерах журнала.

В 1897 году Блок отправился с матерью в Германию, в курортный город Бад-Наугейм. Здесь он впервые по-настоящему влюбился - в жену статского советника Ксению Садовскую. Блоку на тот момент было 17 лет, его возлюбленной - 37. Поэт посвятил Садовской стихотворение «Ночь на землю сошла. Мы с тобою одни», которое стало первым автобиографическим произведением в его лирике.

Их встречи были редкими: мать Блока была категорически против общения сына со взрослой замужней дамой. Однако страсть юного поэта не оставила и в Петербурге, где он несколько раз встречался со своей дамой сердца.

В 1898 году Александр Блок окончил гимназию, а в августе того же года поступил на юридический факультет Санкт-Петербургского университета. Однако юриспруденция молодого поэта не привлекала. Он увлекся театром. Почти каждые каникулы Блок проводил в имении деда - Шахматово. В соседней усадьбе Боблово летом 1899 года он ставил спектакли - «Бориса Годунова» , «Гамлета» , «Каменного гостя» . И сам же в них играл.

Стихи о прекрасной даме

Александр Блок и его жена Любовь Менделеева. Фотография: radiodacha.ru

Андрей Белый. Фотография: lifo.gr

Спустя три года Блок перевелся на историко-филологический факультет. Он начал знакомиться с петербургской литературной элитой. В 1902 году он подружился с Зинаидой Гиппиус и Дмитрием Мережковским. Валерий Брюсов поместил стихи Александра Блока в альманахе «Северные цветы».

В 1903 году Блок женился на Любови Менделеевой - Прекрасной Даме блоковской любовной лирики. Они были знакомы на тот момент восемь лет, около пяти лет Блок был влюблен. Вскоре в «Северных цветах» вышел цикл «Стихи о Прекрасной Даме» - название для него предложил Брюсов.

В 1904 году в Москве Блок познакомился с Андреем Белым (Борисом Бугаевым), который стал его «заклятым другом»: Белый был влюблен в Любовь Менделееву. Блок боготворил и превозносил жену, гордился их духовным родством. Однако это не мешало ему регулярно заводить романы - с актрисой Натальей Волоховой, оперной певицей Любовью Андреевой-Дельмас. С Андреем Белым поэт то ссорился, то вновь мирился. Они критиковали друг друга, взаимно восхищались творчеством и вызывали друг друга на дуэль.

В 1905 году Россию потрясла первая революция. Она отразилась и в творчестве Александра Блока. В его лирике появились новые мотивы - вьюги, метели, стихии. В 1907 году поэт закончил цикл «Снежная маска», драмы «Незнакомка» и «Балаганчик» . Блока публиковали в изданиях символистов - «Вопросы жизни», «Весы», «Перевал». В журнале «Золотое руно» в 1907 году поэт начал вести критический отдел. Спустя год вышел третий блоковский сборник - «Земля в стихах».

Общество ревнителей художественного слова

Александр Блок в роли Гамлета. 1898. Боблово. Фотография: drug-gorod.ru

Любовь Менделеева в роли Офелии. 1898. Боблово. Фотография: liveinternet.ru

Александр Блок в роли короля Клавдия и Любовь Менделеева в роли Офелии в домашнем спектакле «Гамлет». 1898. Боблово. Фотография: liveinternet.ru

В 1909 году у Александра Блока умер отец и приемный сын - Любовь Менделеева родила его от актера Давидовского. Чтобы восстановиться после потрясений, поэт с женой уехали в путешествие по Италии и Германии. По впечатлениям из поездки Александр Блок написал цикл «Итальянские стихи».

После публикации цикла Блока приняли в «Академию стиха», она же - «Общество ревнителей художественного слова». Его организовал при журнале «Аполлон» Вячеслав Иванов, также туда входили Иннокентий Анненский, Валерий Брюсов.

В 1911 году Блок снова отправился в путешествие за границу - на этот раз Франция, Бельгия и Нидерланды. Во Франции поэту не понравилось.

«Неотъемлемое качество французов (а бретонцев, кажется, по преимуществу) - невылазная грязь, прежде всего - физическая, а потом и душевная. Первую грязь лучше не описывать; говоря кратко, человек сколько-нибудь брезгливый не согласится поселиться во Франции».

Александр Блок

В этом же году вышел его очередной стихотворный сборник - «Ночные часы». Спустя год Александр Блок дописал пьесу «Роза и Крест» и составил из пяти своих сборников трехтомное собрание стихотворений. Еще при жизни поэта его переиздали дважды. Блок писал литературные и критические статьи, выступал с докладами, читал лекции.

В конце 1912 года Александр Блок взялся переписывать «Розу и Крест». Он закончил ее в январе 1913 года, в апреле читал в Обществе поэтов и лично Станиславскому. В августе драму напечатали в альманахе «Сирин». Однако поставили пьесу нескоро - лишь через несколько лет во МХАТе .

В декабре 1913 года Блок лично познакомился с Анной Ахматовой - она пришла к нему с визитом, принеся с собой блоковский трехтомник. Первые два тома поэт подписал «Ахматовой - Блок» , в третий вписал заранее подготовленный мадригал, который позже вошел во все сборники его стихотворений - «Красота страшна - Вам скажут» .

В 1916 году Блока призвали на службу, табельщиком в инженерную часть Всероссийского союза. Войска базировались в Белоруссии.

«Я озверел, полдня с лошадью по лесам, полям и болотам разъезжаю, почти неумытый; потом - выпиваем самовары чаю, ругаем начальство, дремлем или засыпаем, строчим в конторе, иногда на завалинке сидим и смотрим на свиней и гусей».

«Искусство и революция»

«Скифы» . Его статьи вышли отдельным сборником - «Искусство и революция». Блок делал доклады в Вольной философской ассоциации, готовил к переизданию свою трилогию, был членом Театрально-литературной комиссии и редколлегии издательства «Всемирная литература».

В феврале 1919 года Блока арестовали по обвинению в связи с левыми эсерами. Однако через два дня отпустили - стараниями Анатолия Луначарского. В августе того же года вышел новый сборник стихов - «Ямбы», а Блока назначили членом коллегии Литературного отдела Наркомпроса. Он много работал, сильно уставал. В одном из писем поэт писал: «Почти год как я не принадлежу себе, я разучился писать стихи и думать о стихах…» Здоровье Блока ухудшалось. Однако он продолжал писать и выступать, в 1920 году подготовил сборник лирики «Седое утро». 5 февраля 1921 года появилось стихотворение «Пушкинскому дому» , а 11 февраля в Доме литераторов на вечере, посвященном Пушкину, Блок произнес знаменитую речь «О назначении поэта».

Весной 1921 года Александр Блок просил визу для лечения за границей, но ему отказали. Дальше разыгрывалась драма с огромным количеством действующих лиц, в центре которой оказался смертельно больной поэт. 29 мая Максим Горький написал Луначарскому письмо о необходимости выпустить Блока в Финляндию на лечение. 18 июня Блок уничтожил часть архивов, 3 июля - несколько записных книжек. Луначарский и Каменев выхлопотали разрешение на выезд 23 июля. Но состояние Блока ухудшилось, и 29 июля Горький вновь написал прошение - чтобы жене Блока позволили сопровождать его. 1 августа документы были подписаны, но Горький узнал об этом только спустя пять дней. Было поздно: утром 7 августа Александр Блок умер в своей квартире в Петрограде. Поэта похоронили на Смоленском кладбище.

Задание 1 #6838

В некоторых картинах Рембрандта есть подли(1)ая праздничность: даже затенё(2)ые силуэты людей наполне(3)ы теплом и дыханием светотени.

1) ПодлиННая. Прилагательное. К основе, оканчивающейся на -Н, прибавляем суффикс Н. В таких случаях пишем НН (длиННый, блиННый, стариННый, истиННый).

2) ЗатенёННые. Полное отглагольное прилагательное. НН пишется, если выполняется одно из 4-х условий (приставка (кроме приставки НЕ), суффиксы -ОВА-/-ЕВА-, зависимые слова, образовано от глагола совершенного вида). Это слово образовано от глагола совершенного вида и отвечает на вопрос ЧТО СДЕЛАННЫЕ?/КАКИЕ? НН.

3) Силуэты наполнеНы. Краткое причастие. Отвечает на вопрос КАКОВЫ?/ЧТО СДЕЛАНЫ? В кратком причастии всегда пишем Н.

Ответ: 3

Задание 2 #6839

Укажите все цифры, на месте которых пишется Н.

Комнаты были устрое(1)ы с замечательной роскошью: стены обиты пёстрыми бухарскими коврами, потолки расписа(2)ы масля(3)ыми красками, на полах - настоящие персидские ковры.

В первую очередь необходимо определить часть речи.

1) УстроеНы. Краткое причастие. Отвечает на вопрос КАКОВЫ?/ЧТО СДЕЛАНЫ? В кратком причастии всегда пишем Н.

2) РасписаНы. Краткое причастие. Отвечает на вопрос КАКОВЫ?/ЧТО СДЕЛАНЫ? В кратком причастии всегда пишем Н.

3) МаслЯНые. Прилагательное, образованное от существительного при помощи суффикса -ЯН-. В суффиксах -ИН-, -АН-, -ЯН- отымённых прилагательных пишется Н (исключения: стеклЯННый, оловЯННый, деревЯнный).

Ответ: 123

Задание 3 #6840

Александр Блок создал особе(1)ый поэтический мир, прониза(2)ый синим и пурпурным цветом, сотка(3)ый из бликов и наполне(4)ый удивительной мелодичностью.

В первую очередь необходимо определить часть речи.

1) ОсобеННый мир. Прилагательное, образованное от существительного при помощи суффикса -ЕНН-. В суффиксах -ЕНН-, -ОНН- отымённых прилагательных пишется НН (исключение: ветреНый).

2) ПронизаННый синим и пурпурным цветом. Полное причастие. Образовано от глагола совершенного вида (что сделать? - пронизать). Также у него есть зависимые слова (пронизанный (чем?) синим и пурпурным цветом). НН.

3) СоткаННый из бликов. Полное причастие. Образовано от глагола совершенного вида (что сделать? - соткать). Также у него есть зависимое слово (сотканный (из чего?) из бликов). НН.

4) НаполнеННый удивительной мелодичностью. Полное причастие. Образовано от глагола совершенного вида (что сделать? - наполнить). Также у него есть зависимые слова (наполненный (чем?) удивительной мелодичностью). НН.

Ответ: 1234

Задание 4 #6841

Укажите все цифры, на месте которых пишется НН.

Своеобразие художестве(1)ого мира ра(2)их повестей Н.В. Гоголя связа(3)о с использованием фольклорных традиций: име(4)о в народных сказаниях, полуязыческих легендах и преданиях писатель нашёл темы и сюжеты для своих произведений.

В первую очередь необходимо определить часть речи.

1) ХудожествеННого. Прилагательное, образованное от существительного при помощи суффикса -ЕНН-. В суффиксах -ЕНН-, -ОНН- отымённых прилагательных пишется НН (исключение: ветреНый).

2) РаННих. Прилагательное. К основе, оканчивающейся на -Н, прибавляем суффикс Н. В таких случаях пишем НН (длиННый, блиННый, стариННый, истиННый).

3) СвязаНо с использованием фольклорных традиций. Краткое причастие (наличие зависимых слов указывает на то, что это причастие, а не отглагольное прилагательное). Отвечает на вопрос КАКОВО?/ЧТО СДЕЛАНО? В кратком причастии всегда пишем Н.

4) ИмеННо. Частица. К основе, оканчивающейся на -Н, прибавляем суффикс Н. Советуем запомнить написание.

Ответ: 124

Задание 5 #6842

Укажите все цифры, на месте которых пишется НН.

Угловые въезды на городскую площадь оформле(1)ы кова(2)ыми решётками и воротами, украше(3)ыми изящным позолоче(4)ым узором.

В первую очередь необходимо определить часть речи.

1) ОформлеНы коваными решётками. Краткое причастие (наличие зависимых слов указывает на то, что это причастие, а не отглагольное прилагательное). Отвечает на вопрос КАКОВЫ?/ЧТО СДЕЛАНЫ? В кратком причастии всегда пишем Н.

2) КоваНыми. Отглагольное прилагательное (нет активного действия, но есть признак - поэтому не причастие). Образовано от глагола несовершенного вида (что делать? - ковать). Также у него нет зависимых слов, приставки или суффиксов -ОВА-, -ЕВА- (ОВА входит в корень).

3) УкрашеННыми изящным позолоченным узором. Полное причастие. Образовано от глагола совершенного вида (что сделать? - украсить). Также у него есть зависимые слова (украшенными (чем?) изящным позолоченным узором). НН.

4) ПозолочеННым. Полное причастие. Образовано от глагола совершенного вида (что сделать? - позолотить).

Ответ: 34

Задание 6 #6843

Укажите все цифры, на месте которых пишется НН.

Уже в первом пейзаже В. Серова были проявле(1)ы почти все черты, свойстве(2)ые ему как пейзажисту: острота видения, глубочайшее проникновение в суть изображаемого, изыска(3)ость и точность колорита.

В первую очередь необходимо определить часть речи.

1) ПроявлеНы. Краткое причастие. Отвечает на вопрос КАКОВЫ?/ЧТО СДЕЛАНЫ? В кратком причастии всегда пишем Н.

2) СвойствеННые. Прилагательное, образованное от существительного при помощи суффикса -ЕНН-. В суффиксах -ЕНН-, -ОНН- отымённых прилагательных пишется НН (исключение: ветреНый).

3) ИзыскаННость. Существительное. Пишем столько же Н, сколько в слове, от которого образовано. Образовано от отглагольного прилагательного ИЗЫСКАННЫЙ. Это прилагательное образовано от глагола совершенного вида (что сделать? - изыскать). НН.

Ответ: 23

Задание 7 #6844

Укажите все цифры, на месте которых пишется Н.

По обеим сторонам дороги лежали обруше(1)ые дома, которые были превраще(2)ы минами в кучи мусора, расщеплё(3)ые обгорелые деревья были сровне(4)ы с землей.

В первую очередь необходимо определить часть речи.

1) ОбрушеННые. Полное причастие. В слове есть приставка - одно из важных условий написания в суффиксе НН.

2) ПревращеНы. Краткое причастие. Отвечает на вопрос КАКОВЫ?/ЧТО СДЕЛАНЫ? В кратком причастии ВСЕГДА пишем Н.

3) РасщеплёННые. Полное причастие. Образовано от глагола совершенного вида (что сделать?)- расщепить.

4) СровнеНы. Краткое причастие. Отвечает на вопрос КАКОВЫ?/ЧТО СДЕЛАНЫ? В кратком причастии всегда пишем Н.

Ответ: 24

При подготовке к ЕГЭ по русскому языку следует начать повторение с основных правил. Часто в тесте попадаются упражнения, связанные с написанием одной или двух н в разных частях речи. Хотя раздел достаточно подробно рассматривается в рамках базового школьного курса, многим ученикам требуется обновить знания в этой области.

Теоретическая информация в помощь выпускнику

Главной сложностью в задачах на тему «Сколько букв выбрать» является факт, что практически в каждом случае двойная н проговаривается не слишком четко.

Одна из самых частых ошибок при выборе количества букв - суффиксы прилагательных, которые могут быть образованы от имен существительных или от глаголов.

Правило написания одной и двух н в отыменных прилагательных

Одна н пишется, если в слове есть суффиксы -ан-, -ян-, -ин- . Например, песчаный, гусиный, глиняный. Исключения: стеклянный, оловянный, деревянный.

Две н пишутся в отыменных прилагательных, которые:

• образованы от слов с основой, оканчивающейся на н . Например, конный - конь, лимонный - лимон;
• имеют суффикс -онн- или -енн- . Например, соломенный, бритвенный. Исключение - ветреный.

Написание слов с одной и двумя н в отглагольных прилагательных

В прилагательных с суффиксами -ова-, -ёва- пишутся две н . Например, асфальтированный, газированный.

Если часть речи образовалось от глагола несовершенного вида, в суффиксе чаще всего пишется одна н . Например, глаженый, крашеный, кошеный.

Чтобы узнать больше о том, в каких случаях пишется , перейдите по ссылке.

Запомните!

Если в слове присутствует приставка не- , она не влияет на написание прилагательного - некрашеный, некошеный, неглаженый.

Примеры использования одной и двух букв н в причастиях

Страдательные причастия прошедшего времени, образованные от глаголов совершенного вида и имеющие суффиксы -нн-, -енн-, -ённ- , пишутся с двумя н . Например, убранный, увлечённый, заклеенный.

Также нн пишется в полных причастиях. Например, зажаренный, брошенный.

В кратких причастиях используется одна н . Например, мясо зажарено, камни брошены, задача решена.

Готовьтесь к итоговому тестированию по русскому языку вместе с сайтом «Школково»!

Чтобы точно знать нормы и правила написания одной или двух н и не сделать ошибки при сдаче ЕГЭ, загляните на наш образовательный портал. Здесь вы найдете весь основной материал, который может потребоваться для подготовки к единому экзамену. Преподаватели «Школково» систематизировали и изложили необходимую для успешной сдачи тестирования информацию в максимально простой и понятной форме.

Мы предлагаем ученикам начать с простых упражнений и постепенно переходить к более сложным, чтобы они смогли определить наиболее трудные для себя разделы и качественно улучшить свои знания.

На сайте «Школково» представлена база заданий по русскому языку, которая постоянно обновляется.

Начинайте готовиться к аттестационному тесту уже сегодня! Из предложенных заданий выберите самое простое. Если у вас не возникло сложностей с его выполнением, переходите к более серьезным упражнениям. Если же вы столкнулись с трудностями, рекомендуем ежедневно уделять время подготовке к итоговому тестированию на сайте «Школково». Занятия в режиме онлайн доступны не только старшеклассникам из Москвы, но и учащимся из других городов России.