Ахмад ибн ал-Аббас Ибн Фадлан был арабским путешественником и миссионером, побывавшим в 921-922 гг. на берегах Волги и оставившим "Записку" (Рисала) об этом путешествии (в тексте сам автор именует свое сочинение "книгой" - китаб).
Впервые выдержки из сочинения Ибн Фадлана стали известны по "Географическому словарю" арабского энциклопедиста начала XIII в. Иакута, который включил фрагменты из книги Ибн Фадлана в свой труд. В 20-х годах XX в. в иранском городе Мешхеде была найдена рукопись с более полным текстом "Записки", которая стала основой для дальнейших исследований. С 1935 г. ее фотокопия хранится в Отделе рукописей Института востоковедения в Санкт-Петербурге. Отдельные части из книги Ибн Фадлана имеются также в труде арабского ученого Закарии Казвини (XIII в.), а также у персидских авторов Наджиба Хамадани (XII в.) и Амина Рази (XVI в.). Фрагменты из сочинений этих персидских авторов учтены А.П. Ковалевским в издании 1956 г.
Более ста лет назад известный археолог А.А. Спицын высказал сомнение в достоверности книги Ибн Фадлана (Спицын 1899), что вызвало полемику, в результате которой была доказана аутентичность произведения (Тизенгаузен 1900; Розен 1904).
Из "Записки" следует, что в ответ на просьбу правителя волжских булгар Алмуша о помощи против хазар, об укреплении в вере ислама тех булгар, которые уже стали мусульманами, и об обращении в ислам еще неверующих, на берега Волги было отправлено посольство халифа ал-Муктадира (908-932). Ибн Фадлан был секретарем этого посольства и наставником в вероучении.
Выйдя из Багдада 21 июня 921 г., караван прошел через города Хамадан, Рей, Нишапур, Мерв, Бухару, проследовал по Амуцарье до Хорезма, миновал Аральское море и через плато Устюрт и р. Урал достиг 12 мая 922 г. территории средней Волги, где, южнее впадения в Волгу р. Камы, находилась ставка "царя ас-сакалиба", как называл Ибн Фадлан правителя волжских булгар. Такой обходной путь был выбран миссией, видимо, из-за исходящей со стороны хазар опасности.
Ибн Фадлан встретил на берегу Волги отряд торговцев-русов и в своей "Записке" подробно рассказал об образе жизни, одеждах и украшениях, внешнем виде, верованиях, погребальном обряде прибывших русов, исходя из собственных наблюдений над ними. Эти уникальные сведения Ибн Фадлана вызывали большой интерес среди исследователей; им посвящена значительная литература. Признано, что описанные Ибн Фадланом русы по обрядности и внешнему виду напоминают скандинавов, хотя их одеяния и обычаи содержат и финские, и славянские элементы.
Внимание историков привлекал также тот факт, что Ибн Фадлан на протяжении всего изложения называл правителя Волжской Булгарии "царем ас-сакалиба (славян)". Наиболее распространена точка зрения, что причиной такого именования явилось расширительное понимание Ибн Фадланом этнонима ас-сакалиба (славяне) как населения Восточной Европы, что встречается и у некоторых других арабских авторов. К примеру, ал-Мас"уди считал славянами немцев (ан-наджим), саксонцев (саксин), венгров (ат-турк). Есть и другие предположения. Так, А.Я. Гаркави полагал, что в Поволжье существовало многочисленное славянское население (Гаркави 1870. С. 105). Позднее ученые отказались от этой идеи, исходя из данных археологии. Однако в последние годы теория была реанимирована на том основании, что в Поволжье была открыта так называемая именьковская культура, которую некоторые историки склонны относить к праславянской (Седов 1994; Кляштор-ный, Султанов 2004. С. 156-157). На этом основании стали возникать догадки о причинах наименования волжских болгар славянами. Однако неизвестно, сохранилось ли это население до X в. и называло ли оно себя или другие народы славянами. Ряд ученых считали, что светловолосые северные народы, в том числе поволжские, назывались арабскими авторами славянами, исходя не только из данных Ибн Фадлана, но и из вышеупомянутых сведений ал-Мас"уди о том, что немцы и венгры тоже относились к славянам (Ибн Фадлан/Тоган. S. 104, 295-331; Ибн Фадлан 1956. С. 15, 159. Примеч. 9). С этим предположением трудно согласиться, поскольку для народов Поволжья у арабов существовали известные этнонимы - булгары, буртасы, башджирты и др., но отнюдь не славяне (ас-сакалиба). Была также высказана точка зрения, что Ибн Фадлан назвал правителя булгар царем ас-сакалиба со слов самого царя Алмуша. Последний же именовал себя так для придания престижа при создании антихазарской коалиции. Автор XIII в. Йакут модифицировал текст Ибн Фадлана, отождествив сакалиба с волжскими булгарами (Мишин 2002. С. 29-33). Было высказано и предположение о том, что болгары могли считать славян своими подданными еще со времен господства Великой Болгарии в причерноморских степях над антами и представителями так называемой пеньковской культуры, которые относятся археологами к праславянам (Петрухин, Раевский 1998. С. 225; Кляшторный, Султанов 2004. С. 153-157).
Издания и переводы:
Ibn-Foszlan"s und anderer arabischen Berichte tiber die Russen alterer Zeit / Text und Ubersetzungen mit kritisch-philologischen Anmerkungen, nebst drei Beilagen... von Ch. M. Fraehn. SPb., 1823; A. Zeki Validi Togan. Ibn Fadlan"s Reisebericht. Leipzig, 1939; Путешествие Ибн Фадлана на Волгу / Пер. и комм. [А.П. Ковалевского] под ред. акад. И.Ю. Крачковского. М.; Л., 1939; Ковалевский А. 77. Книга Ахмеда ибн Фадлана о его путешествии на Волгу в 921-922 г. Харьков, 1956; Рисала Ибн Фадлан / С. Ад-Даххан. Дамаск, 1959.
Переводы фрагментов:
Гаркави 1870. С. 85-102; ZA III; Гараева 2006 г.
Литература:
Спицын 1899; Тизенгаузен 1900; Розен 1904; Валидов 1924; Соболевский 1929; Czegledy 1939; Бартольд 19636. С. 832-835; Бартольд 1973в; Большаков 2000; Мишин 2002. С. 29-33; Коновалова 2005г.
РИСАЛА
(...) А если прибудут (в Булгарию. - Т.К.) русы или какие-нибудь другие [люди] из прочих племен с рабами, то царь (бунтарский. - Т.К.), право же, выбирает для себя из каждого десятка голов одну голову...
(Перевод А.П. Ковалевского по: Ибн Фадлан 1956. С. 141)
Он сказал: Я видел русов, когда они прибыли по своим торговым делам и расположились у реки Атыл. Я не видал [людей] с более совершенными телами, чем они. Они подобны пальмам, белокуры, красны лшрм, белы телом . Они не носят ни курток , ни хафтанов , но у них мужчина носит кису , которой он охватывает один бок, причем одна из рук выходит из нее наружу. И при каждом из них имеется топор , меч и нож, [причем] со всем этим он [никогда] не расстается. Мечи их плоские , бороздчатые, франкские . И от края ногтей иного из них [русов] до его шеи [имеется] собрание деревьев, изображений [картинок] и тому подобного.
А что касается их женщин, то на [каждой] их груди прикреплена коробочка , или из железа, или из серебра, или из меди, или из золота, или из дерева в соответствии с размерами [денежных] средств их мужей. И у каждой коробочки - кольцо, у которого нож, также прикрепленный на груди. На шеях у них мониста из золота и серебра, так что если человек владеет десятью тысячами дирхемов, то он справляет своей жене один [ряд], а если владеет двадцатью тысячами, то справляет ей два [ряда] мониста, и таким образом каждые десять тысяч, которые он прибавляет к ним [дирхемам], они прибавляют [ряд] мониста его жене, так что на шее иной из них бывает много [рядов] монист.
Самым великолепным украшением [считаются] у них [русов] зеленые бусы из той керамики, какая бывает на кораблях . Они делают [для их приобретения] исключительные усилия, покупают одну такую бусину за дирхем и нанизывают [их] в качестве ожерелий для своих жен.
Дирхемы русов - серая белка без шерсти, хвоста, передних и задних лап и головы, [а также] соболи. Если чего-либо недостает, то от этого шкурка становится бракованной [монетой]. Ими они совершают меновые сделки, и оттуда их нельзя вывести, так что их отдают за товар. Весов там не имеют, а только стандартные бруски металла. Они совершают куплю-продажу посредством мерной чашки
.
Молитва купца-"руса" (по описанию Ибн Фадлана)
Они грязнейшие из творений Аллаха, - они не очищаются ни от экскрементов, ни от урины, не омываются от половой нечистоты и не моют своих рук после еды , но они, как блуждающие ослы. Они прибывают из своей страны и причаливают свои корабли на Атыле , - а это большая река, - и строят на ее берегу большие дома из дерева . И собирается [их] в одном [таком] доме десять и двадцать, - меньше или больше. У каждого [из них] скамья, на которой он сидит, и с ними [сидят] девушки-красавицы для купцов. И вот один [из них] сочетается со своей девушкой, а товарищ его смотрит на него. А иногда собирается [целая] группа из них в таком положении один против другого, и входит купец, чтобы купить у кого-либо из них девушку, и наталкивается на него, сочетающегося с ней. Он же не оставляет ее, пока не удовлетворит своей потребности.
У них обязательно каждый день умывать свои лица и свои головы самой грязной водой, какая только бывает, и самой нечистой. А это [бывает] так, что девушка является каждый день утром, неся большую лохань с водой, и подносит ее своему господину. Он же моет в ней свои руки, свое лицо и все свои волосы. И он моет их и вычесывает их гребнем в лохань. Потом он сморкается и плюет в нее и не оставляет ничего из грязи, чего бы он ни сделал в эту воду. Когда же он покончит с тем, что ему нужно, девушка несет лохань к сидящему рядом с ним, и [этот] делает то же самое, что сделал его товарищ. И она не перестает подносить ее от одного к другому, пока не обнесет ею всех, находящихся в [этом] доме, и каждый из них сморкается, плюет и моет свое лицо и волосы в ней .
И как только их корабли прибывают к этой пристани, тотчас выходит каждый из них, [неся] с собою хлеб, мясо, лук, молоко и набиз , чтобы подойти к длинному воткнутому [в землю] бревну, у которого [имеется] лицо, похожее на лицо человека, а вокруг него маленькие изображения, а позади этих изображений - длинные бревна, воткнутые в землю. Итак, он подходит к большому изображению и поклоняется ему, потом говорит ему: "О мой господь , я приехал из отдаленной страны, и со мною девушек столько-то и столько-то голов и соболей столько-то и столько-то шкур, - пока не назовет всего, что прибыло с ним из его товаров - и я пришел к тебе с этим даром", - потом [он] оставляет то, что имел с собой, перед [этим] бревном, - "итак, я желаю, чтобы ты пожаловал мне купца, имеющего многочисленные динары и дирхемы, чтобы он покупал у меня в соответствии с тем, что я пожелаю, и не прекословил бы мне ни в чем, что я говорю". Потом он уходит.
Итак, если продажа для него будет трудна и пребывание его затянется, то он снова придет со вторым и третьим подарком, и если [для него] будет затруднительно добиться того, чего он хочет, он понесет к каждому из маленьких изображений подарок, попросит их о ходатайстве и скажет: "Это - жены нашего господа, дочери его и сыновья его". Итак, он не перестает обращаться с просьбой то к одному изображению, то к другому, просит их искать у них заступничества и униженно кланяется перед ними. Иногда же продажа пойдет для него легко, и он продаст. Тогда он говорит: "Господь мой удовлетворил мою потребность, и мне следует вознаградить его". И вот он берет некоторое число овец или рогатого скота, убивает их, раздает часть мяса, а оставшееся несет и оставляет между тем большим бревном и стоящими вокруг него маленькими, и вешает головы рогатого скота или овец на это воткнутое [сзади] в землю дерево. Когда же наступит ночь, придут собаки и съедят все это. И говорит тот, кто это сделал: "Господь мой уже стал доволен мною и съел мой дар".
Если кто-либо из них заболел, то они разобьют для него палатку в стороне от себя, оставят его в ней, положат вместе с ним некоторое количество хлеба и воды и не приближаются к нему и не говорят с ним, особенно если он бедняк или невольник , но если это лицо, которое имеет толпу родственников и слуг, то люди посещают его во все эти дни и справляются о нем. Итак, если он выздоровеет и встанет, то возвратится к ним, а если он умрет, то они его сожгут. Если же он был невольник, они оставят его в его положении, [так что] его едят собаки и хищные птицы.
Если они поймают вора или грабителя, то они поведут его к длинному толстому дереву, привяжут ему на шею крепкую веревку и подвесят его на нем навсегда, пока он не распадется на куски от ветров и дождей.
Похороны знатного руса. Г. Семирадский
Мне не раз говорили, что они делают со своими главарями при [их] смерти дела, из которых самое меньшее - сожжение, так что мне все время очень хотелось познакомиться с этим, пока не дошла до меня [весть] о смерти одного выдающегося мужа из их числа. Итак, они положили его в его могиле и покрыли ее над ним настилом на десять дней, пока не закончат кройки его одежд и их сшивания.
А именно: если это бедный человек из их числа, то делают маленький корабль , кладут его в него и сжигают его [корабль]. Что же касается богатого, то собирают то, что у него имеется, и делят это на три трети, причем одна [треть] - для его семьи , [одна] треть на то, чтобы скроить для него одежды, и [одна] треть, чтобы на нее приготовить набиз, который они пьют до дня, когда его девушка убьет сама себя и будет сожжена вместе со своим господином. Они, злоупотребляя набизом, пьют его ночью и днем, [так что] иной из них умрет, держа кубок в руке.
Они в те десять дней пьют и сочетаются [с женщинами] и играют на сазе. А та девушка, которая сожжет сама себя с ним, в эти десять дней пьет и веселится, украшает свою голову и саму себя разного рода украшениями и платьями и, так нарядившись, отдается людям.
Если умрет главарь , то его семья скажет его девушкам и его отрокам : "Кто из вас умрет вместе с ним?" Говорит кто-либо из них: "Я". И если он сказал это, то [это] уже обязательно, - ему уже нельзя обратиться вспять. И если бы он захотел этого, то этого не допустили бы. Большинство из тех, кто это делает, - девушки. И вот когда умер тот муж, о котором я упомянул раньше, то сказали его девушкам: "Кто умрет вместе с ним?" И сказала одна из них: "Я". Итак, ее поручили двум девушкам, чтобы они охраняли ее и были бы с нею, куда бы она ни пошла, настолько, что иногда [даже] мыли ей ноги своими руками. И они [родственники] принялись за его дело, - за кройку для него одежд и устройство того, что ему нужно. А девушка каждый день пила и пела, веселясь, радуясь будущему.
Когда же наступил день, в который должны были сжечь его и девушку, я прибыл к реке, на которой [находился] его корабль, - вот он уже вытащен [на берег] и для него поставлены четыре устоя из дерева хаданга и из другого дерева [халанджа], и вокруг них поставлено также нечто вроде больших помостов из дерева. Потом [корабль] был протащен, пока не был помещен на это деревянное сооружение. И они стали его охранять, ходить взад и вперед и говорить речью , для меня непонятной. А он [умерший] был еще в своей могиле, [так как] они [еще] не вынимали его.
В середину этого корабля они ставят шалаш из дерева и покрывают этот шалаш разного рода "кумачами"
. Потом они принесли скамью, поместили ее на корабле, покрыли ее стегаными матрацами и византийской парчой, и подушки - византийская парча. И пришла женщина старуха, которую называют ангел смерти , и разостлала на скамье упомянутые нами выше постилки. Это она руководит его обшиванием и его устройством, и она [же] убивает девушек. И я увидел, что она старуха-богатырка, здоровенная, мрачная.
Когда же они прибыли к его могиле, они удалили землю с дерева [настила], удалили дерево и извлекли его в покрывале, в котором он умер. И я увидел, что он уже почернел от холода этой страны. Еще прежде они поместили с ним в могиле набиз, [какой-то] плод и лютню. Теперь они вынули все это. И вот он не завонял, и в нем ничего не изменилось, кроме его цвета. Тогда они надели на него шаровары , гетры, сапоги, куртку, парчовый хафтан с пуговицами из золота, надели ему на голову шапку из парчи, соболью, и понесли его, пока не внесли его в находившийся на корабле шалаш, посадили его на стеганый матрац, подперли его подушками и принесли набиз, плод, разного рода цветы и ароматические растения и положили это вместе с ним. И принесли хлеба, мяса и луку и оставили это перед ним. И принесли собаку, рассекли ее пополам и бросили ее в корабль. Потом принесли все его оружие и положили его рядом с ним. Потом взяли двух лошадей и гоняли их до тех пор, пока они не вспотели. Потом рассекли их мечами и бросили их мясо в корабле. Потом привели двух коров, также рассекли их и бросили их в нем. Потом доставили петуха и курицу, убили их и оставили в нем .
Собирается много мужчин и женщин, играют на сазах и каждый из родственников умершего ставит шачаш поодаль от его шалаша.
А девушка, которая хотела быть убитой, разукрасившись, отправляется к шалашам родственников умершего, ходя туда и сюда, входит в каждый из шалашей, причем с ней сочетается хозяин шалаша и говорит ей громким голосом: "Скажи своему господину: "Право же, я совершил это из любви и дружбы к тебе" ". И таким же образом, по мере того как она проходит до конца [все] шалаши, также [все] остальные с ней сочетаются.
Когда же они с этим делом покончат, то, разделив пополам собаку, бросают ее внутрь корабля, а также отрезав голову петуху, бросают [его и его голову] справа и слева от корабля.
Когда же пришло время спуска солнца , в пятницу, привели девушку к чему-то, сделанному ими еще раньше наподобие обвязки ворот. Она поставила свои ноги на ладони мужей, поднялась над этой обвязкой [смотря поверх нее вниз], и произнесла какие-то слова на своем языке, после чего ее спустили. Потом подняли ее во второй раз, причем она совершила подобное же действие, [как] и в первый раз. Потом ее опустили и подняли в третий раз, причем она совершила то же свое действие, что и в первые два раза. Потом ей подали курицу, - она отрезала ей голову и швырнула ее [голову]. Они [же] взяли эту курицу и бросили ее в корабль. Итак, я спросил переводчика о ее действиях, а он сказал: "Она сказала в первый раз, когда ее подняли: "Вот я вижу своего отца и свою мать", - и сказала во второй раз: "Вот все мои умершие родственники , сидящие", - и сказала в третий раз: "Вот я вижу своего господина, сидящим в саду, а сад красив, зелен, и с ним мужи и отроки, и вот он зовет меня, - так ведите же меня к нему".
Итак, они прошли с ней в направлении к кораблю. И она сняла два браслета, бывшие при ней, и отдала их оба той женщине-старухе, называемой ангел смерти, которая ее убьет. И она сняла два бывших на ней ножных кольца и дала их оба тем двум девушкам, которые [все время] служили ей, а они обе - дочери женщины, известной под названием ангел смерти.
После этого та группа [людей], которые перед тем уже сочетались с девушкой, делают свои руки устланной дорогой для девушки, чтобы девушка, поставив ноги на ладони их рук, прошла на корабль
. Но они [еще] не ввели ее в шалаш. Пришли мужи, [неся] с собою щиты и палки, ей подали кубком набиз. Она же запела над ним и выпила его. И сказал мне переводчик, что она этим прощается со своими подругами . Потом ей был подан другой кубок, она же взяла его и долго тянула песню, в то время как старуха торопила ее выпить его и войти в палатку, в которой [находился] ее господин.
И я увидел, что она растерялась, захотела войти в шалаш, но всунула свою голову между ним и кораблем. Тогда старуха схватила ее голову и всунула ее [голову] в шалаш и вошла вместе с ней, а мужи начали ударять палками по щитам, чтобы не был слышен звук ее крика, вследствие чего обеспокоились бы другие девушки и перестали бы стремиться к смерти вместе со своими господами . Затем вошли в шалаш шесть мужей из [числа] родственников ее мужа и все [до одного] сочетались с девушкой в присутствии умершего. Затем, как только они покончили с осуществлением [своих] прав любви, уложили ее рядом с ее господином. Двое схватили обе ее ноги, двое обе ее руки, пришча старуха, называемая ангел смерти, наложила ей на шею веревку с расходящимися концами и дала ее двум [мужам], чтобы они ее тянули, и приступила [к делу], имея [в руке] огромный кинжал с широким лезвием. Итак, она начала втыкать его между ее ребрами и вынимать его, в то время как оба мужа душили ее веревкой, пока она не умерла.
Потом явился ближайший родственник умершего, взял палку и зажег ее у огня. Потом он пошел, пятясь задом, - затылком к кораблю, а лицом к людям, [держа] зажженную палку в одной руке, а другую свою руку на заднем проходе, будучи голым, - чтобы зажечь сложенное дерево, [бывшее] под кораблем. Потом явились люди с деревом [для растопки] и дровами. У каждого из них была палка, конец которой он зажег. Затем [он] бросает ее в это [сложенное под кораблем] дерево. И берется огонь за дрова, потом за корабль, потом за шалаш, и мужа, и девушку, и [за] все, что в нем [находится]. Потом подул ветер, большой, ужасающий, и усилилось пламя огня и разгорелось его пылание. Был рядом со мной некий муж из русов. И вот я услышал, что он разговаривает с бывшим со мной переводчиком. Я спросил его о том, что он ему сказал. Он сказал: "Право же, он говорит: "Вы, арабы, глупы"". Я же спросил его об этом. Он сказал: "Действительно, вы берете самого любимого вами из людей и самого уважаемого вами и оставляете его в прахе, и едят его насекомые и черви, а мы сжигаем его в мгновение ока, так что он немедленно и тотчас входит в рай ". Потом он засмеялся чрезмерным смехом. Я же спросил об этом, а он сказал: "По любви господа его к нему, [вот] он послал ветер, так что он [ветер] возьмет его в течение часа ". И в самом деле, не прошло и часа, как корабль, и дрова, и девушка, и господин превратились в золу, потом в [мельчайший] пепел.
Потом они соорудили на месте этого корабля, который они [когда-то] вытащили из реки, нечто вроде круглого холма и водрузили в середине его большое бревно хаданга , написали на нем имя [этого] мужа и царя русов и удалились.
Он сказал: Один из обычаев царя русов тот, что вместе с ним в его очень высоком замке постоянно находятся четыреста мужей из числа богатырей , его сподвижников, причем находящиеся у него надежные люди из их числа умирают при его смерти и бывают убиты из-за него. С каждым из них [имеется девушка], которая служит ему, моет ему голову и приготовляет ему то, что он ест и пьет, и другая девушка, [которой] он пользуется как наложницей в присутствии царя. Эти четыреста [мужей] сидят, а ночью спят у подножия его ложа. А ложе его огромно и инкрустировано драгоценными самоцветами. И с ним сидят на этом ложе сорок девушек для его постели. Иногда он пользуется как наложницей одной из них в присутствии своих сподвижников, о которых мы [выше] упомянули. И этот поступок они не считают по-стыдным. Он не спускается со своего ложа, так что если он захочет удовлетворить некую потребность, то удовлетворит ее в таз, а если он захочет поехать верхом, то он подведет свою лошадь к ложу таким образом, что сядет на нее верхом с него, а если [он захочет] сойти [с лошади], то он подведет свою лошадь настолько [близко], чтобы сойти со своей лошади на него. И он не имеет никакого другого дела, кроме как сочетаться [с девушками], пить и предаваться развлечениям.
У него есть заместитель , который командует войсками, нападает на врагов и замещает его у его подданных.
Их отличные ["добропорядочные"] люди проявляют стремление к кожевенному ремеслу и не считают эту грязь отвратительной.
В случае, если между двумя лицами возникнет ссора и спор, и их царь не в силах достигнуть примирения, он выносит решение, чтобы они сражались друг с другом мечами, и тот, кто окажется победителем, на стороне того и правда.
(Перевод А.П. Ковалевского по: Ибн Фадлан 1956. С. 141-146)
Здесь арабское слово: джине - "сорт, род". "Слово джине значит "сорт", а также "племя", но не как племенная организация, а как масса этнически однородных людей..." (Ибн Фадлан 1956. С. 233. Примеч. 652). Здесь и далее комментарии А.П. Ковалевского воспроизведены в кавычках.
Набранные курсивом слова вставлены из текстов более поздних персидских авторов, сохранивших фрагменты из "Записки" Ибн Фадлана (Ибн Фадлан 1956. Примеч. 680. С. 236). Наджиб Хамадани: "...высокого роста, с белым телом и красным лицом"; Амин Рази: "Их народ в целом с красными волосами, высокого роста, с белым телом". "Относительно красных волос в сочинении А. Рази я полагаю, что первоначально в его тексте вместо красных волос мауи - "волосы" стояло все же рауи - "лицо"" (Ибн Фадлан 1956. С. 236. Примеч. 679).
Короткая мужская одежда без рукавов (Ибн Фадлан 1956. С. 236. Примеч. 680).
Верхняя широкая одежда, охватывавшая все тело, с короткими рукавами (Ибн Фадлан 1956. С. 236. Примеч. 682).
Кусок шерстяной ткани, которым и одевались, и накрывали постель (Ибн Фадлан 1956. С. 236. Примеч. 684).
Ибн Мискавайх тоже отмечал наличие топора как боевого оружия русов. Видимо, он служил и орудием ремесленника, и оружием (Ибн Фадлан 1956. С. 237. Примеч. 685).
Слово "никогда" имеется только в пересказе Закария Казвини (Ибн Фадлан 1956. С. 237. Примеч. 686).
Поправка О.Г. Большакова: "Сана" - "искусно сделанный, искусной работы", а не "плоские"" (Большаков 2000. С. 57).
Мечи франкского образца (Ибн Фадлан 1956. С. 237-238. Примеч. 689).
Поправка О.Г. Большакова: "Следует читать: "А у каждой их женщины на груди прикреплена коробочка"" (Большаков 2000. С. 57). Эти нагрудные коробочки, скорее всего, являются "скорлупообразными фибулами, известными в Северной и Восточной Европе" (Лебедев 1978. С. 22-23).
В.В. Бартольд, по тексту Йакута, переводил "ожерелье" (Бартольд 19636. С. 838). А.П. Ковалевский считал свой перевод ("монисто". - Т.К.) более точным, поскольку подразумевалось, видимо, металлическое ожерелье из монет (Ибн Фадлан 1956. С. 239. Примеч. 696). Напротив, по мнению О.Г. Большакова, "чтобы избежать излишней определенности, целесообразно переводить это слово нейтральным "ожерелье", что подходит и для обруча-гривны, и для ожерелья из монет, хотя последнее не вытекает из текста. Это место лучше перевести так: "А на шее у них - ожерелья из золота и серебра, потому что, когда мужчина владеет десятью тысячами серебряных дирхемов, то у его жены - одно ожерелье, а если двадцатью тысячами, то два ожерелья..." (Большаков 2000. С. 57-58).
Поправка О.Г. Большакова: "Эта непонятная фраза легко расшифровывается, если читать не суфун (корабли), а сафан, что значит, согласно ал-Мунджиду (Ал-Мунджид фи-л-луга ат-таб"а ал-ишруна. Байрут, 1969. С. 338. Средняя колонка), "кожа ската, которую употребляют на рукоятках меча". Мечи с рукоятками, обтянутыми кожей ската с бугорками, похожими на бусины, хорошо известны специалистам" (Большаков 2000. С. 58).
Сводка разных вариантов из текстов Амина Рази и Наджиба Хамадани (Ибн Фадлан 1956. С. 240. Примеч. 705). Ни в Мешхедской рукописи, ни у Иакута этого фрагмента нет.
Замечание вызвано особым отношением арабов к обязательным при молитве обрядам омовения.
Волга. А.П. Ковалевский, исходя из текста, не отождествлял пристань, куда прибывали русы и где происходили торги, с городом Булгаром (Ибн Фадлан 1956. С. 218. Примеч. 5656). Однако А. Зеки Валиди Тоган, К. Цегледи и др. высказывались в пользу именно Булгара (Ибн Фадлан/Тоган. S. 31: араб, текст. Примеч. 4; Czegtedy 1939. S. 221; Фахрутдинов 1977. С. 66).
Такие большие дома открыты археологами в торговых городах Северной Европы: Хедебю (Дания), Ладога (Лебедев 1978. С. 23-24).
Использование одной лохани для нескольких человек является чертой быта германского происхождения (Лебедев 1978. С. 23).
Хмельной напиток.
"Слово раббун у Ибн Фадлана применяется только в религиозном смысле..." (Ибн Фадлан 1956. С. 181. Примеч. 176).
"...Мамлюк - "невольник" (обращенный в рабство свободный человек). Молодых рабов Ибн Фадлан называет "отроками" - гулам..; если же он говорит о рабе как таковом, то "абд.., мн. ч. "убайд... В таких случаях я перевожу "раб", "рабы"" (Ибн Фадлан 1956. С. 243. Примеч. 736). О термине "гулам" см. ниже, примеч. 27.
Употреблен термин ра"ис - "глава". По А.П. Ковалевскому, "главарь", с одной стороны, приравнивается к слову малик - "царь" в значении "предводитель", "князь"... В другом случае рейс (ра"ис. - Т.К.) - "главарь" приравнивается к кябир - "большой", "старейший"... В отношении русов, по-видимому, это слово имеет второе значение. Так, один из упомянутых здесь "главарей" русов в дальнейшем именуется сначала более общим термином "выдающийся муж из их числа", а потом снова "главарь" (Ибн Фадлан 1956. С. 244. Примеч. 745).
"...Арабское слово сафина означает "корабль", и у Ибн Фадлана применяется для обозначения большой ладьи..." (Ибн Фадлан 1956. С. 245. Примеч. 750). Обряд сожжения в ладье - скандинавский по происхождению (Лебедев 1978. С. 24; Петрухин 1995. С. 205-208). Однако этот ритуал являлся частью мифологического комплекса, характерного не только для скандинавов, но и для славян, и для балтов (Велецкая 1968; Петрухин 1995. С. 205).
Арабское словосочетание ахлихи - "его семья". В данном случае имеется в виду семья в более узком значении, чем "домочадцы" (ахл ал-байт - "люди дома"). Более того, речь идет, по мнению А.П. Ковалевского, только о женщинах (Ибн Фадлан 1956. С. 245. Примеч. 751).
"Имеется в виду, что девушка согласилась на смерть добровольно..." (Ибн Фадлан 1956. С. 245-246. Примеч. 753).
Араб, ра"ис. Как отмечал А.П. Ковалевский, иногда термин приравнивался к слову малик - "владыка, государь", в других же случаях имел значение "больший, старший", в противопоставление простому народу (Ибн Фадлан 1956. С. 241. Примеч. 745). В данном случае имеется в виду скорее "главарь", нежели "владыка, правитель". См. выше примеч. 21.
Ахлихи - "его семья". "Тут уже, конечно, все его родственники в более широком смысле, также и мужчины, участвующие в дальнейшем обряде... Семья, состоящая из ближайших иждивенцев данного лица, названа у Ибн Фадлана "ийалун" (Ибн Фадлан 1956. С. 246. Примеч. 757). Кроме родственников, в похоронах участвовали и другие домочадцы (Калинина 1995. С. 136-137).
Араб, гулям. Возможно, подразумеваются рабы, хотя этот вопрос остается открытым (Ибн Фадлан 1956. С. 246. Примеч. 758; Калинина 1995. С. 136-137). О.Г. Большаков отметил, что термин гулям лучше оставлять без перевода: "Во-первых, отроки как члены дружины были свободными, а гулямы - рабами или вольноотпущенниками, во-вторых, отроки были младшими дружинниками, а гулямы нередко становились даже полководцами" (Большаков 2000. С. 54). Однако до XI в. в древнерусском социуме отрок входил в состав "челяди", т.е. мог быть не свободным человеком (Свердлов 1983. С. 203), следовательно, термин "гулям" правомерно перевести как "отрок" (Калинина 1995. С. 137).
"Это "опорные столбы", но не единственные подпорки" (Ибн Фадлан 1956. С. 247. Примеч. 767).
А.П. Ковалевский предполагал, что термины хаданг и халандж являются диалектическими вариантами и могут означать: береза, бук, белый тополь и клен (Ибн Фадлан 1939. С. 161. Примеч. 1131). Позднее А.П. Ковалевский считал, что слово хаданг может означать "сосна". В тексте Иакута в этом месте - халандж (вероятно, "береза": Ибн Фадлан 1956. С. 214. Примеч. 539; С. 247. Примеч. 768). Б.Н. Заходер считал термины неидентичными и полагал, что халандж - это береза, а хаданг может означать "осина, дуб, тополь или еще какое-то дерево, обладающее устойчивостью против влаги" (Заходер 1962. С. 112).
Речь идет о неких обрядовых речах, не обращенных ни к кому из присутствующих конкретно (Ибн Фадлан 1956. С. 247-248. Примеч. 772).
"Кумач" - добротная материя, необязательно красная. Аналоги имеются и в арабском, и в персидском языках (Ибн Фадлан 1956. С. 248. С. 774).
По выражению А.П. Ковалевского, "профессионалка своего дела, которую приглашали для такого обряда, почему ей и присвоено прозвище "распорядителя смерти"" (Ибн Фадлан 1956. С. 249. Примеч. 778, 780). Руководя обрядовыми приготовлениями, старуха устраивает переход в иной мир. Подобные руководительницы известны у индийцев, хеттов, литовцев; сказочная Баба Яга в русском фольклоре зачастую выполняет ту же функцию (Петрухин 1995. С. 212-213).
О шароварах русов упоминалось также в "Анонимной записке". На поминальных камнях острова Готланд изображены воины в широких, подвязанных под коленами штанах, напоминающих шаровары русов (Лебедев 1978. С. 23).
Костные останки таких животных были найдены при археологических раскопках в курганах на территории и Скандинавии, и Восточной Европы (Lewicki 1955. S. 144-146; Жарнов 1991).
А.П. Ковалевский считал этот обряд пережитком группового брака (Ибн Фадлан 1956. С. 252. Примеч. 808).
А.П. Ковалевский отмечал, что "поскольку автор мусульманин, можно перевести и "время вечерней молитвы"" (Ибн Фадлан 1956. С. 252. Примеч. 810). Для понимания мусульманских молитвенных обычаев в климатических условиях Волжской Булгарии это сообщение приобрело особое значение (Салахетдинова 1994).
А.П. Ковалевский справедливо считал, что обряд похорон руса представлял собой символическую свадьбу, когда девушка-рабыня становилась свободной женой умершего (Ибн Фадлан 1956. С. 254. Примеч. 819). Вероятнее всего, она была именно рабыней-наложницей, а не свободной женщиной, и лишь став жертвой и, тем самым, законной женой, переходила в ранг свободной женщины (Калинина 1995. С. 136).
В целом обряд и слова руса соответствуют рекомендации, которую вложил в уста скандинавского верховного бога Одина Снорри Стурлусон, исландский писатель XIII в.: "Один завещал всех умерших сжигать на костре вместе с их имуществом... Люди верили тогда, - продолжал Снорри, - что чем выше дым от погребального костра подымается в воздух, тем выше в небе будет тот, кто сжигается" (Круг Земной: Сага об Инглингах. VIII. IX). Впрочем, обряд кремации умерших с конем и другими животными характерен и для славян, и для балтов, и для скандинавов (Петрухин 1995. С. 198, 206-207).
Здесь А.П. Ковалевский предпочитает значение "сосна" (Ибн Фадлан 1956. С. 263. Примеч. 875а).
Вставка из текста Амина Рази. Встречается также у Закарийа ал-Казвини: "в огромном дворце" (Ибн Фадлан 1956. С. 263. Примеч. 876).
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Ибн-Фадлан
«Записка» о путешествии на Волгу
«Записка» Ахмеда Ибн-Фадлана – чрезвычайно важный источник по истории Восточной Европы X века. Ее автор посетил Волжскую Булгарию в составе посольства аббасидского халифа аль-Муктадира (908-932 гг.). Поездка была предпринята по инициативе правителя Волжской Булгарии, который, желая избавиться от власти хазар, просил покровительства халифа и обещал принять ислам. Посольство вышло из Багдада в 921 г. и прибыло в Волжскую Булгарию в мае 922 г. О его результатах ничего не известно, но Ибн-Фадлан (возможно, второе лицо в посольстве) оставил подробный отчет о путешествии, и в этом отчете приводится множество уникальных сведений этнографического характера о гузах, башкирах, булгарах и хазарах. Кроме этого, Ибн-Фадлан видел в Булгарии русов и оставил подробное описание их погребального обряда.
Отчет Ибн-Фадлана был широко известен в арабско-персидском мире. По свидетельству географа XIII века Йакута ар-Руми, работавшего в Мерве, в его время это сочинение было весьма распространено и находилось у многих лиц в восточном Иране. Сам Йакут включил несколько фрагментов из Ибн-Фадлана в свой «Географический словарь», дошедший в нескольких списках.
Единственный известный список «Записки» Ибн-Фадлана был обнаружен востоковедом А.З.В.Тоганом (А.З.Валидовым) в 1920-х годах в библиотеке при гробнице имама Али ибн-Риза в Мешхеде (Иран). К сожалению, конец рукописи отсутствует, причем неизвестно, скольких листов не хватает. В 1937 г. фотокопия Мешхедской рукописи была передана в дар Академии наук СССР от правительства Ирана, и на ее основе А.П.Ковалевским было подготовлено издание на русском языке. В 1956 г. им же было подготовлено существенно переработанное и дополненное издание, но наша электронная публикация основана на издании 1939 г.
В издании 1237 ссылок, в основном ими отмечены комментарии по существу перевода. Проведено также сравнение текста Мешхедской рукописи со всеми списками словаря Йакута. В электронной публикации мы сочли возможным ограничиться только некоторыми из комментариев и убрать все отсылки на Йакута. Скобками обозначены вставные слова, не имеющие соответствия в арабском оригинале.
Выверено по изданию: Путешествие Ибн-Фадлана на Волгу. Изд. Академии наук СССР М-Л, 1939. [Перевод и комментарии А.П.Ковалевского.] Под редакцией И.Ю.Крачковского.
Книга Ахмада Ибн-Фадлана
Ибн-аль-"Аббаса Ибн-Рашида Ибн-Хаммада,
клиента Мухаммада Ибн-Сулаймана,
посла аль-Муктадира к царю славян
Это – Книга Ахмада ибн-Фадлана ибн-аль-"Аббаса ибн-Рашида ибн-Хаммада, клиента Мухаммада ибн-Сулаймана, посла У Йакута выходит прямо, что послом был сам Ибн-Фадлан. Несомненно, что и полное заглавие имеет в виду также именно это, так как патрон его Мухаммад ибн-Сулайман с посольством не ехал вовсе. Однако из дальнейшего видно, что во главе посольства официально стоял Сусан-ар-Расси, хотя Ибн-Фадлан, по-видимому, играл ведущую роль.
Аль-Муктадира к царю славян, в которой он сообщает о том, что он сам видел в стране турок, хазар, русов, славян, башкир и других (народов), по части различий их вероучений, истории их царей, положения многих из их дел.
Говорит Ахмад ибн-Фадлан: когда прибыло письмо аль-Хасана сына Балтавара, царя славян, к повелителю правоверных аль-Муктадиру, в котором он просит его о присылке к нему (людей) из тех, кто научил бы его вере, преподал бы ему законы ислама, построил бы для него мечеть, воздвигнул бы для него минбар, чтобы совершалась на нем молитва за него (царя) в его городе и во всем его государстве, и просит его о постройке крепости, чтобы он укрепился в ней от царей, своих противников, то он получил согласие на то, о чем он просил. Посредником у него Речь тут идет о переговорах с болгарским послом в самом Багдаде , для чего и был назначен от халифа этот аль-Хурами.
Был Надир аль-Хурами. И был избран я для прочтения ему (царю) письма и передачи того, что было подарено ему, и для надзора над факихами и му"аллимами. А какая у него (халифа) была причина посылки этого богатства ему (царю), так это для той постройки, о которой мы сообщили, и для уплаты за факихов и му"аллимов за село, известное под названием Артахушматин из земли Хорезм, из числа сел Ибн-аль-Фурата Это, очевидно, Абу-ль-Хасан Али ибн-Мухаммад ибн-Муса ибн-аль-Хасан ибн-аль-Фурат. Он был трижды везирем халифа аль-Муктадира в годах 908-912, 917-918, 923-924. В описываемое время, т.е. в 921 г., он был в немилости и его имущество конфисковано, однако его сын аль-Мухассин имел влияние при дворе и позднее (в августе 923 г.) добился помилования своему отцу. В свете этих обстоятельств следует рассматривать и передачу его земель в Хорезме.
Посол к аль-Муктадиру от владетеля славян был муж, которого зовут Абдаллах ибн-Башту аль-Хазари (хазарец), а послом со стороны султана (халифа) Сусан ар-Расси, клиент Надира аль-Хурами и Такин ат-Турки (турок), Барис ас-Саклаби (славянин) и я вместе с ними, как я уже сообщил. Итак я вручил ему По-видимому, самому «владетелю славян». Здесь Ибн-Фадлан предвосхищает события, о которых рассказывает позднее. Надир аль-Харами, как видим дальше, тоже писал к царю Булгара, наряду с халифом и везирем. Выше сказано, что царь обратился первоначально именно к Надиру аль-Харами за посредничеством в деле передачи письма халифу.
Подарки для него, для его жены, для его детей, для его братьев, для его предводителей и лекарства, о которых он писал Надиру, прося их. И мы выехали из Города мира (Багдада) в четверг, когда прошло одиннадцать ночей от (месяца) сафара года триста девятого Т.е. в четверг 21 июня 921 г.
Мы оставались в ан-Нихраване Местность между Багдадом и Васитом.
В ней мы оставались три дня. Потом мы отправились стремясь, не сворачивая ни перед чем, пока не прибыли в Хулван Город у горного прохода Загрос – Zagripulae на берегу р.Хулванчай, на границе старой провинции аль-Джибаль.
И оставались в нем два дня и поехали из него в Кармисин Город между Хулваном и Хамаданом около ад-Динавара; между ним и Хамаданом 30 фарсахов.
И оставались в нем два дня, потом отправились и поехали, пока не прибыли в Хамадан и оставались в нем три дня, потом поехали, пока не дошли до Сава Город между ар-Райем и Хамаданом, в середине между ними (расстояние от того и другого 30 фарсахов).
И оставались в нем два дня, а из него в ар-Рай, и оставались в нем одиннадцать дней, чтобы подождать Ахмада ибн-"Али аху-Су"лука Об этом правителе ар-Райа см. ат-Табари III, 2292 и "Ариб 51, под 302=914-915 г. по поводу неурядиц в Хорасане и у "Ариба же, стр. 67, под 305=917-918 г.
Так как он был в Хувар-ар-Райе Хувар – большой город в областях ар-Райа. Между ним и ар-Райем около 20 фарсахов.
Потом мы отправились в Хувар-ар-Рай и оставались в нем три дня, далее отправились в Симнан Большой город между ар-Райем и Нишапуром.
Потом из него в ад-Дамган Может быть, о нем у ат-Табари, III, 1575, 1622, 1663, 1664.
Сторонника ад-Да"и Ад-Да"и – «призывающий, проповедник, миссионер» и титул, особенно у мусульманских сектантов (шиитов, исмаилитов, карматов и т.д.), но, с другой стороны, «мятежник, создавший свою партию, еретик». В данном случае, по-видимому, имеется в виду табаристанский имам Хасан ад-Да"и ила-ль-хакк ас-Сагир (917-923 г.), представитель еретической династии Алидов, отвергавших багдадского халифа.
И потому мы скрылись в караване и ехали усиленно, пока не дошли до Найшабура. Лайла ибн-Ну"ман Лайла ибн ан-Ну"ман ад-Дайлами, полководец табаристанского имама Хасана ибн ал-Касима ад-Да"и ас-Сагира. Он занял Нишапур в 308 г. и даже чеканил свою монету. Казнен в месяце раби-аль-авваль 309 г. (10 VII – 8 VIII 921 г.).
Был уже убит, и мы застали в нем (Найшабуре) Хаммавайха Куса Это – Хаммуйа ибн-"Али, полководец Саманидов, высланный против Лайла.
Командующего войском Хорасана. Потом мы отправились в Сарахс, потом из него в Марв, потом из него в Кушмахан, а это край пустыни Амуля, и оставались в нем три дня, чтобы дать отдохнуть верблюдам для въезда в пустыню. Потом мы пересекли пустыню до Амуля, потом переправились через Джайхун и прибыли в Афирабр-рабат Тахира ибн-"Али Несомненно, это – Фирабр, о котором Йакут пишет: «Городок между Джайхуном и Бухарой. Расстояние между ним и Джайхуном около фарсаха. Он был известен как рабат Тахира ибн-Али».
Потом мы отправились в Байканд, потом мы въехали в Бухару Маршрут этого пути от Багдада до Бухары дан у Ибн-Хордадбеха (De Goeje, VII, арабск. текст стр. 18, 19, 21-25; перевод стр. 14-15, 17-19), причем он дает и расстояния в фарсахах, так что можно судить о быстроте передвижения путешественников.
И прибыли к аль-Джайхани. Он секретарь эмира Хорасана, и его прозывают в Хорасане шейх-опора Здесь «аль-"амид» – в значении определенного титула. Абу "Абдаллах Мухаммад ибн-Ахмад аль-Джайхани – известный географ министр Саманидов. Хаджи Халифа рассказывает, как он любил принимать у себя путешественников и расспрашивать их о странах, в которых они бывали. Его сочинения написаны в 892-907 гг.
Он прежде всего озаботился достать для нас жилье и назначил для нас человека, который бы удовлетворял наши потребности и успокаивал бы наши нужды во всем, что мы пожелаем. Итак, (у него) мы оставались (ряд) дней. Потом он испросил для нас аудиенцию у Насра ибн-Ахмада Саманидский эмир 301-331 г. (914-943). Взошел на престол в январе 921 г. мальчиком девяти лет. Значит, осенью 921 г. ему было 16-17 лет.
И мы пошли к нему. А он безбородый мальчик. Мы приветствовали его как эмира, а он приказал нам сесть, и первое, с чего мы начали, это что он сказал: «Каким вы оставили моего господина, повелителя правоверных, да продолжит Аллах его пребывание (в этом мире) и мир в душе его, его слуг, и его приближенных». Мы сказали: «В благополучии». Он сказал: «Да прибавит ему Аллах благополучия!» Потом было прочитано письмо к нему относительно передачи Артахушматина от аль-Фадла ибн-Муса ан-Насрани (т.е. христианина), управляющего Ибн-аль-Фурата, и передачи его (села) Ахмаду ибн-Муса аль-Хуваризми (т.е. Хорезмийцу) и доставки нас и письма к его (эмира) правителю в Хорезме Это слово значит и «владетель» как самостоятельный государь, и «правитель» губернатор, но, конечно, на правах вассального феодала. Хотя Хорезм был фактически независим, но данное выражение, мне кажется, указывает на идею вассальной зависимости от Саманидов, так как местоимение «его» может относиться только к Насру ибн-Ахмаду.
, (письма) с устранением препятствий для нас и письма в Баб-ат-турк с эскортированием нас и с устранением препятствий для нас. Он сказал: «А где Ахмад ибн-Муса?» – Мы сказали: «Мы оставили его в Городе мира (Багдаде) с тем чтобы он выехал после нас через пять дней.» Тогда он сказал: «Слушаюсь и повинуюсь тому, что приказал мне мой господин повелитель правоверных, да продолжит Аллах остаток его жизни». Он сказал Это, очевидно, относится к автору, т.е. «Сказал Ибн-Фадлан».
: весть (об этом) дошла до аль-Фадла ибн-Муса ан-Насрани, управляющего Ибн-аль-Фурата, и он привел в действие свои хитрости по делу Ахмада ибн-Муса, – написал к начальникам полиции по хорасанской дороге (на участке) от окружного города Сарахса до Байканда, чтобы они послали разведчиков о (местопребывании) Ахмада ибн-Муса-аль-Хуваризми по постоялым дворам и таможенным постам, а он (Ахмад) человек с такой-то внешностью и качеством, так что, кто схватит его, пусть держит его, пока не придет к нему наше письмо, которому (пусть) и повинуется. Итак, он был схвачен в Марве и связан. И оставались мы в Бухаре двадцать восемь дней. Аль-Фадл ибн-Муса также сговорился с Абдаллахом ибн-Башту и другими из наших товарищей, которые стали говорить: «Если мы останемся, то неожиданно наступит зима и пройдет время для въезда (в новую страну), а Ахмад ибн-Муса, когда прибудет к нам, он последует за нами».
Он (Ибн-Фадлан) сказал: я видел дирхемы Бухары разных сортов (цветов), из них дирхемы, называемые аль-гитрифи Дирхемы, которые чеканил Гитриф ибн-Ата, правитель Хорасана в халифство Харуна-ар-Рашида, весьма ценившиеся в Бухаре
Они состоят из меди, красной меди и желтой меди, из которых берется количество без веса. Сто из них (дирхемов) равны дирхему из серебра. А вот условия их относительно калымов за их женщин (говорят): «Женится такой-то сын такого-то на такой-то дочери такого-то за столько-то и столько-то тысяч дирхемов гитрифских». И тоже таким же образом (происходит) покупка их недвижимых имуществ и покупка их рабов: они не упоминают других (сортов) дирхемов. У них есть (еще) дирхемы (для которых) взята только одна желтая медь. Сорок из них равны (одному) данаку Монета, шестая часть серебряного дирхема.
У них также есть дирхемы желтой меди, называемые самаркандскими. Шесть из них равны данаку. Итак, когда я услышал слова "Абдаллаха ибн-Башту и слова других, предостерегавших меня от неожиданного наступления зимы, мы выехали из Бухары, возвращаясь к реке, и наняли корабль до Хорезма. А расстояние до него от места, от которого мы наняли корабль, более двухсот фарсахов, так что мы ехали несколько дней. Для нас путешествие по ней (реке), все в целом, не было одинаково, вследствие холода и его силы, пока мы не прибыли в Хорезм. Мы явились к его (Хорезма) эмиру. Это Мухаммад ибн-"Ирак Этого имени нет в Zambaur, Manuel de généalogie et de chronologie pour l"histoire de l"Islam, 1927, p.208, «Kharismschahs», где для Хорезма эпоха до 340 г. обозначена как время несамостоятельных правителей, и имен почти нет. Оно приведено у E.Sachau, Zur Geschichte und Chronologie von Khwârizm. – SBAW LXXIII, 1873, 503; ср. Albêrûnî, Chronologie... ed. E.Sachau. Lpz., 1878, S.241.
Хорезм-шах. Итак, он почтил нас, одарил нас и устроил нас, давши жилье. По прошествии трех дней, он велел нам прийти, обсудил с нами (вопрос) о (нашем) въезде в страну турок и сказал: "Нет для вас соизволения на это и не годится (мне) оставить вас, чтобы вы вслепую рисковали вашей кровью. Я знаю, что это хитрость, которую подстроил этот отрок, то есть Такин, так как он был у нас кузнецом и он уже ознакомился с продажей железа в стране неверных, и он был тот, который обманул Надира Т.е. Надира-аль-Харами, который вел переговоры с послом булгар в Багдаде.
И побудил его обратиться к повелителю правоверных и передать ему письмо царя славян. Великий эмир, то есть эмир Хорасана Т.е. Наср-ибн-Ахмад, саманидский эмир.
Имел больше прав воздвигнуть проповедь за (в пользу) повелителя правоверных в этой стране, если бы он нашел возможность, потому что вы далеко и так как между вами и этой страной, о которой вы говорите, (есть) тысяча племен неверных. И это (все) искажение правды в отношении султана Итак, мы узнаем, что Такин ат-Турки жил когда-то в Хорезме. Хорезмшах обвиняет его в том, что он подстроил все это посольство от халифа к булгарам, нарушая преимущественное право саманидского эмира, который ближе к этим немусульманским странам.
Итак, я советую вам: необходимо (отправить) письмо к великому эмиру, чтобы он снесся с султаном, – да споспешествует ему Аллах, путем переписки, а вы останетесь (здесь) до того времени, как возвратится ответ". И так мы ушли от него в этот день. Потом мы снова пришли к нему и не переставали подлаживаться к нему и льстить ему, говоря: «Вот это приказ повелителя правоверных и его письма, какой смысл сноситься с ним по этому поводу», так что он дал нам разрешения. Итак, мы спустились из Хорезма в аль-Джурджанию. Между ней и Хорезмом по воде пятьдесят фарсахов. Я видел хорезмские дирхемы обрезанные и свинцовые и неполновесные и медные. И они называют дирхем «тазиджа», когда вес его четыре данака с половиной. Менялы из них (из их среды) продают кости (для игры) и чернильницы и дирхемы. Они (хорезмийцы) самые грубые из людей по разговору и по природе. Их разговор похож вроде как кричат скворцы. Около же (аль-Джурджании) есть селение на (расстоянии) дня (пути), называемое Ардаку. Население его называется аль-Кардалия (кардалийцы). Их разговор похож вроде как на кваканье лягушек. Они отрекаются от повелителя правоверных "Али ибн-Абу-Талиба, – да будет им доволен Аллах, – в конце каждой молитвы. Итак, мы остались в аль-Джурджании (много) дней. И замерзла река Джайхун от начала до конца ее По толкованию Йакута, «сверху до дна».
И была толщина льда семнадцать четвертей Четверть – расстояние от вытянутого большого пальца до мизинца, пядь, пядень.
И лошади, и мулы, и верблюды, и повозки проходят через него, как проходят по дорогам, а он был тверд, не сотрясался. И он оставался в таком виде три месяца. И мы увидели страну (такую), что у подумали, это не что иное, как врата аз-Замхарира Отделение ада, отличающееся страшным холодом.
Открывшиеся из нее на нас. Снег не падает в ней иначе, как с порывистым сильным ветром. Если человек (муж) из (числа) жителей ее (страны) сделает подарок своему приятелю или захочет (сделать) ему благодеяние, то он говорит ему: «Поднимемся ко мне, чтобы нам поговорить, ведь действительно у меня хороший огонь». И вот он (тем самым) оказывает ему наибольшее свое благодеяние и свою благосклонность. Но только Аллах великий был милостив к ним относительно дров, – он сделал их дешевыми для них: груз повозки дров (дерева) аттаг Дерево вроде тамариска, но меньшее, растет в песках, легко воспламеняется и ярко горит.
Стоит каких-нибудь два дирхема, вес ее составляет три тысячи ратлей Принимая во внимание, что вес 3000 ратлей для груза дров слишком велик (3-6 т), я высказываю предположение, не имеем ли мы здесь определение качества денег: «два дирхема из дирхемов, вес которых (таков, что) 3000 дирхемов (это) один ратль». Правда, этому противоречит конструкция.
Обычай нищих у них (таков), что нищий не останавливается у дверей, но входит в дом кого-нибудь из них и сидит некоторое время у его огня греясь. Потом говорит: «паканд», что значит «хлеб». Наше пребывание в аль-Джурджании затянулось, а именно действительно мы оставались в ней дни (месяцев) раджаба, ша"бана, месяца рамадана, шавваля Время от начала раджаба до конца шавваля 309 г. соответствует от 5 ноября 921 г. до 2 марта 922 г.
И продолжительность пребывания нашего была в зависимости от холода и его силы. Действительно, до меня дошел рассказ, что двенадцать верблюдов (отправились), чтобы двое (человек) привезли на них дров из некоторых плавней, и эти оба забыли взять с собою огниво и трут. И вот они оба заночевали без огня. Когда же они утром встали, то верблюды были мертвы от силы холода. И действительно, я видел у воздуха его холод Вероятно, имеются в виду блестки инея, носящиеся в воздухе при сильном морозе.
И (то), что базар при нем (таком воздухе) и улицы действительно пустеют до того, что человек обходит большую часть улиц и базаров и не находит никого, и его не встречает ни один человек. Как-то выхожу я из бани и, когда я вошел в дом и посмотрел на свою бороду, она один сплошной кусок из снега, пока я не приблизил ее к огню. И действительно, я находился целые дни в самой середине дома, а в нем юрта из турецких войлоков, и я устраиваю себе гнездо из одежд и мехов. И иногда приклеивалась моя щека на подушке. И действительно, я видел, как цистерны «Колодец», «цистерна», «большой мех для жидкостей, сделанный из двух кож».
Покрытые шубами из шкур овец, ночью раскалывались и разбивались, так что это (покрывание) ничего не помогало. И действительно, я видел землю, которая растрескалась и в ней (образовались) большие овраги от силы холода, и что огромное древнее дерево действительно раскололось на две половины от этого.
Когда же прошла половина шавваля триста девятого года, время начало меняться, река Джайхун растаяла, и мы принялись за необходимые принадлежности для путешествия. Мы купили турецких верблюдов и велели сделать дорожные мешки из верблюжьих кож для переправы через реки, через которые нам нужно будет переправляться в стране турок. Мы запаслись (в дорогу) хлебом, просом, сушеным мясом на три месяца. Мы попросили тех из жителей (этой) страны, с кем мы дружили, о содействии относительно одежд и в получении их в большом количестве, и они ужаснули нас этим предприятием и преувеличили рассказ о нем, но когда мы это увидели, то оно оказалось вдвое больше того, что нам было описано. Итак, на каждом человеке из нас была (надета) куртка, поверх нее хафтан, поверх него шуба, поверх нее войлочная шапка и бурнус, из которого видны были только два его глаза, и шаровары ординарные и другие двойные (с подкладкой), и гетры Обувь без подошв, покрывающая голени.
И сапоги из кимухта Сорт кожи. В персидском это черная кожа лошади или осла, шагрень, морщеная кожа.
И поверх сапог другие сапоги, так что каждый из нас, когда ехал верхом на верблюде, не мог двигаться от одежд, которые были на нем. И отстали от нас факих и му"аллим и отроки, выехавшие с нами из Города мира (Багдада), побоявшись въехать в эту страну. И поехали: я, и посол, и брат его сестры, и двое отроков, Такин и Фарис. В тот день, в который мы решились на отъезд, я сказал им: "О люди! С вами отрок царя Царя булгар.
И он знаком со всем вашим делом. С вами письма султана, и я не сомневаюсь, что в них (находится) сообщение о посылке четырех тысяч динаров мусаййабских для него (царя). И вы прибудете к иноязычному царю, и он потребует у вас уплаты этого". Тогда они сказали: «Не бойся этого. Действительно, (наверное) он не потребует уплаты от нас». Я же предостерег их и сказал: «Я знаю, что он потребует от вас уплаты», но они не согласились Вся эта сцена приведена Ибн-Фадланом, вероятно, в оправдание себя, ввиду каких-то событий, происшедших уже по прибытии экспедиции к булгарам. Но конец рукописи, к сожалению, потерян.
Дело (снаряжения) каравана было готово, мы наняли проводника, которого звали Фалус из жителей аль-Джурджании. Потом мы положились на Аллаха могучего и великого, препоручили ему наше дело и мы отправились из аль-Джурджании в день понедельник по прошествии двух ночей (месяца) Ду-ль-ка"да триста девятого года Понедельник 4 марта 922 г.
И остановились в рабате, называемом Замджан, а это Баб-ат-турк (врата турок). Потом мы отправились на другой день и остановились на остановке, называемой Хабаб. Нас настиг снег, так что верблюды ступали в нем по колена. Итак, мы остановились на этой остановке два дня, потом мы устремились в страну турок, не сворачивая ни перед чем, и никто нам не встретился в пустынной степи без единой горы. Итак, мы ехали по ней десять дней, и нам встретились бедствия, трудности, сильный холод и последовательное выпадение снегов, при котором холод Хорезма был подобен дням лета. И мы позабыли все, что проходило мимо нас, и были близки к гибели наших душ. Действительно, в продолжение нескольких дней нас постиг сильнейший холод. Такин ехал рядом со мной, а рядом с ним человек из турок, который разговаривал с ним по-турецки. И вот Такин засмеялся и сказал: «Действительно, этот турок говорит тебе: чего хочет господин наш от нас? Вот он убивает нас холодом, и если бы мы знали, чего он хочет, обязательно мы это ему предоставили бы». Тогда я сказал ему: «Скажи ему, – он хочет от вас, чтобы вы сказали: „Нет бога, кроме Аллаха“». Он же засмеялся и сказал: «Если бы мы (это) знали, то обязательно это сделали бы». Потом мы прибыли после этого в одно место, в котором огромное количество дерева ат-таг. Я совлек его вниз, развел огонь (в) караване, и они (спутники) согрелись, сняли свои одежды и подсушили их. Далее мы отправились и не переставая едем каждую ночь от полуночи до времени спуска солнца тотчас после полудня самой усиленной и напряженной ездой, какая только бывает. Потом мы останавливаемся. Когда мы проехали пятнадцать дней, мы достигли большой горы с множеством камней, на которой источники, прорывающиеся при раскопке воды. Когда мы пересекли их, (мы) прибыли к племени турок, известных под именем аль-Гуззия. И вот они кочевники; у них дома волосяные (из кошмы) и они (гуззы) останавливаются или уезжают. Ты видишь их дома (то) в одном месте, то такие же в другом, как делают кочевники в своих переселениях; и вот они в жалком положении. Вместе с тем они как блуждающие ослы, не изъявляют покорности Аллаху, не обращаются к разуму и не поклоняются ничему, но называют своих наибольших старцев господами. Итак, когда один из них просит о чем-нибудь совета у своего главы, он говорит ему: «О господин мой, что я сделаю в таком-то и таком-то (деле)?». И управляет ими совет между ними Эти слова целиком взяты из Корана, XLII, 36.
Но (только) пока они потратятся на что-либо или решатся на что-либо, приходит затем самый ничтожный из них и самый жалкий и уничтожает то, на чем они уже сошлись. И я слышал, как они говорили: «Нет бога, кроме Аллаха, Мухаммад пророк Аллаха», стараясь приблизиться этими словами к тем мусульманам, которые проезжают у них, но не веря в это. А если постигнет одного из них несправедливость или случится с ним какое-либо дело неприятное ему, он подымает свою голову к небу и говорит: «Бир тенгри», а это по-турецки (значит) «богом одним», так как «бир» по-турецки «один», а «тенгри» – бог (Аллах) на языке турок. Они не очищаются от экскрементов и от урины и не омываются от половой нечистоты и (не делают) другого чего-либо подобного. Они не имеют никакого дела с водой, особенно зимой. Женщины их не закрываются от их мужчин и ни от кого из них, и также женщина не закрывает ничего из своего тела от кого-либо из людей. И действительно, как-то в один из дней мы остановились у человека из их числа и уселись, и жена этого человека вместе с нами. И вот, между тем, как она с нами разговаривала, вот она открыла свой «фардж» и почесала его в то время, как мы смотрели на нее. Тогда мы закрыли свои лица и сказали: «Прости господи!» Муж же ее засмеялся и сказал переводчику: «Скажи им, – мы открываем его в вашем присутствии и вы видите его, а она охраняет его так, что к нему нет доступа. Это лучше, чем если она закроет его и (вместе с тем) уступит его кому-либо». Они не знают блуда, но если относительно кого-либо они узнают какое-либо дело, то они разрывают его на две половины, а именно: они соединяют вместе промежуток веток двух деревьев, потом привязывают его к веткам и пускают оба дерева, и находящийся при выпрямлении их (деревьев) разрывается. Один из них сказал: «Дай мне услышать чтение» Дальше – «ал-Кур"ан».
Итак, ему понравился Коран, и он начал говорить переводчику: «Скажи ему: „Не умолкай“». Однажды этот человек сказал мне языком переводчика: «Скажи этому арабу: „Разве господь наш могучий и великий женщина?“». Я же ужаснулся этому, принес прославление Аллаху и прошение о помиловании. И вот он также произнес прославление и прошение о помиловании, так же, как это сделал я. И точно так же (вообще) правило у турка, – всякий раз, как он услышит мусульманина, произносящего прославление и говорящего"нет бога кроме Аллаха", он говорит также, как он.
Правила женитьбы у них такие: если один из них сватает у другого какую-либо из женщин его семьи, дочь его или сестру его или кого-либо из тех, кем он владеет, он одаряет его на столько-то и столько-то хорезмийских одежд. И когда он заплатит это, то и везет ее к себе. А иногда калымом бывают верблюды или лошади или иное подобное. И ни один не может соединиться со своей женой, пока не будет уплачен калым, на который согласился ее (женщины) владетель. А если он уплатил его, то он идет, не стесняясь, пока не войдет в помещение, в котором она находится, и берет ее в присутствии отца ее и матери ее и братьев ее, и они ему в этом не препятствуют. А если умирает человек, имеющий жену и детей, то старший из его детей женится на жене его, если она не была его матерью. Ни один из купцов или кто-либо другой не может совершать омовения после нечистоты в их присутствии, но только ночью, когда они его не видят. И это потому, что они гневаются и говорят: «Этот хочет нас околдовать: разве вы не видите, как он уставился в воду» и заставляют его платить деньги.
И не может ни один из мусульман проехать их страну, пока не назначат ему из их среды друга, у которого он останавливается, и привозит ему из страны ислама одежды, а для жены его покрывало, немного перца, проса, изюма и орехов. И вот, когда он прибывает к своему другу, то тот ставит для него юрту и доставляет ему овец сколько может, так что мусульманину остается только закалывать их, так как турки их не закалывают. Действительно, кто-либо из них бьет по голове барана, пока он не умрет. И если тот человек захочет уехать, и ему понадобятся какие-нибудь из его (турка) верблюдов, или его лошади, или он нуждается в деньгах, то он оставляет то, что осталось, у своего друга-турка, а берет из его верблюдов, лошадей и имущества нужное ему и отправляется, а когда возвратится из того направления, по которому отправился, возмещает ему его деньги и возвращает к нему его верблюдов и лошадей. И точно так же, если проезжает у турка человек, которого он не знает, (и если) потом тот ему скажет: «Я твой гость, и я хочу (получить) из твоих верблюдов и твоих лошадей и твоих дирхемов», – то он вручает ему то, что он захотел. И если умрет купец в той своей стороне и караван возвращается, то турок их встречает и говорит: «Где гость мой?». И если говорят: «Он умер», то караван разгружается. Потом он идет к самому выдающемуся из купцов, какого он видит среди них, развязывает его имущество, в то время как тот смотрит, и берет из его дирхемов соответственно своему имуществу (бывшему в пользовании) у этого (умершего) купца без лишнего зернышка, и также он берет из (числа) лошадей и верблюдов и говорит: «Это твой двоюродный брат (буквально – сын твоего дяди по отцу), и тебе более всего надлежит уплатить за него». А если он (первый купец) убежал, то он совершает то же действие и говорит ему (второму купцу): «Это такой же мусульманин, как и ты; возьми же ты у него». А если (этот) мусульманин не согласится возместить за его гостя таким путем, то он спросит о третьем, где он находится, и если его направят к нему, то он едет, ища его на расстоянии пути в несколько дней, пока не прибудет к нему и не заберет своего имущества у него, и также то, что дарил ему. Таков же и турецкий обычай: если он въезжает в аль-Джурджанию и спрашивает о своем госте, то останавливается у него, пока не уедет (обратно). И если турок умрет у своего друга мусульманина и (если) проедет караван, в котором есть его друг, то они убивают его и говорят: «Ты убил его, посадивши его в тюрьму, так как если бы ты не посадил его в тюрьму, то он, конечно, не умер бы». И точно так же, если он дал ему выпить набида Напиток, упоминаемый у Ибн-Фадлана на протяжении всего его произведения, вплоть до русов, где он упоминается четыре раза. Это всякий хмельной напиток., в том числе и вино.
И он свалился со стены, – они убивают его за него. А если его нет в караване, то они берут самого выдающегося, кто есть среди них, и убивают его.
Поступок педераста у них (карается) очень строго. Действительно, некогда остановился среди племени Кударкина Как увидим далее, это не собственное имя, а титул.
, – а он наместник царя турок, – некий человек из жителей Хорезма и оставался у своего хозяина некоторое время для покупки овец. А у турка был безбородый сын, и хорезмиец не переставал ухаживать за ним и склонять его к себе, пока тот не подчинился его желанию. Пришел турок и нашел их обоих в соединении. Тогда турок подал об этом жалобу к Кударкину. Он сказал ему: «Собери турок». И он собрал их. Когда они собрались, он сказал турку: "Хочешь ли ты, чтобы я судил по праву или впустую? " Он сказал: «По праву». Он сказал: «Приведи твоего сына». Он привел его. Он сказал: «Следует ему и купцу, чтобы они оба были убиты». Турок от этого пришел в гнев и сказал: «Я не отдам своего сына». Он же сказал: «Тогда купец даст выкуп за себя». Он это сделал и заплатил турку овцами за то, что он сделал с его сыном, и заплатил Кударкину четыреста баранов за то, что он снял с него (наказание), и уехал из страны турок.
Первый из их царей и главарей, кого мы встретили, – Янал (йынал?) младший. Он прежде уже принял (было) ислам, но ему сказали: «Если ты принял ислам, то ты уже не наш глава». Тогда он отказался от своего ислама. Когда же мы прибыли в то место, в котором он находится, он сказал: «Я не допущу, чтобы вы прошли, так как это такая вещь, о которой мы не слыхали совершенно, и мы не представляем себе, что она такое есть». Тогда мы поддобрились к нему с тем, чтобы он согласился на (получение) джурджанского хафтана стоимостью в десять дирхемов и куска (материи) пай-баф Материя, вытканная на особом ножном станке.
Лепешек хлеба, пригоршни изюма и ста орехов. Когда же мы вручили все это ему, он поклонился (до земли) нам. А это их правило, – если почтит (подарком) человек человека, то он кланяется ему. Он сказал: «Если бы не то, что мои дома отдалены от дороги, я обязательно доставил бы вам овец и пшеницу», и он удалился от нас. Мы отправились, и на следующий день нас встретил один человек из турок – презренное творение с потрепанной внешностью, щуплого вида, с жалким существом. А на нас напал сильный дождь. Он же сказал: «Остановитесь», и караван остановился весь в целом, то есть около трех тысяч лошадей и пяти тысяч человек. Потом он сказал: «Ни один из вас не пройдет!» И мы остановились, повинуясь его приказанию. Мы сказали ему: «Мы друзья Кударкина». Он начал смеяться и говорить: «Кто такой Кударкин? Я испражняюсь на бороду Кударкина». Потом он сказал: «Паканд», что значит"хлеб" на языке Хорезма. Тогда я вручил ему лепешки хлеба. Он взял их и сказал: «Проезжайте, я смилостивился над вами».
Он (Ибн-Фадлан) сказал: а если заболевает из них человек, у которого есть рабыни и рабы, то они служат ему, и никто из его домочадцев не приближается к нему. Для него ставят палатку в стороне от домов, и он остается в ней, пока не умрет или не выздоровеет.
Если он был рабом или бедняком, они бросают его в пустыне и отъезжают от него.
А если умер человек из их (числа), то для него роют большую могилу наподобие дома, берут его, одевают на него его куртку, его пояс, его лук, кладут в его руку чашу из дерева с набидом, оставляют перед ним сосуд из дерева с набидом, приносят все его имущество и кладут с ним в этом доме. Потом сажают его в нем и покрывают настилом дом над ним, накладывают над ним подобие юрты из глины, берут лошадей его в зависимости от их численности и убивают из них сто голов или двести голов или одну голову и съедают их мясо, кроме головы, ног, кожи и хвоста. И действительно, они растягивают это (все) на деревяшках и говорят: «Это его лошади, на которых он поедет верхом в рай». Если же он убил человека и был храбр, то вырезают изображения из дерева по числу тех, кого он убил, и помещают их на его могиле и говорят: «Вот его отроки, которые будут служить ему в раю». Иногда же они упускают (не заботятся) убивать лошадей день или два. Тогда приходит к ним какой-нибудь старик из их старейшин и говорит: «Я видел такого-то, то есть умершего, во сне и он сказал мне: „Вот ты видишь, меня уже перегнали мои товарищи и потрескались мои ноги от следования за ними, и я не могу их догнать и остался один“». При этих обстоятельствах они берут его лошадей и убивают их и растягивают их на его могиле. И когда пройдет день или два, приходит к ним этот старик и говорит: «Я видел такого-то, и он говорит: „Сообщи моим домочадцам и моим товарищам, что я уже догнал тех, которые ушли раньше меня, и что я нашел успокоение от усталости“».
Он (Ибн-Фадлан) сказал: все турки выщипывают свои бороды, кроме усов. Иногда я видел дряхлого старика из их числа, который выщипал себе бороду и оставил немножко от нее под подбородком, а на нем (надета) шуба, и если увидит его человек издалека, то не усомнится, что это козел. Царя турок гуззов называют Ябгу или (вернее) это – название повелителя, и каждый, кто царствует над этим племенем, этим именем называется. А заместителя его называют Кударкин. И таким образом каждый, кто замещает какого-либо их главаря, называется Кударкин.
Потом мы, (уже) уезжая из области этих (турок), остановились у командующего их войском. Его зовут Атрак сын аль-Кат"ана. Он поставил для нас турецкие юрты, и мы остановились у него. И вот у него челядь и свита и большие дома. Он пригнал нам овец, и привели лошадей, чтобы мы закололи овец и ездили бы верхом на лошадях. Он пригласил всех своих домочадцев и сыновей своего дяди (по отцу) и убил для них множество овец. А мы уже (раньше) преподнесли ему подарки из одежд, изюма, орехов, перца и проса. Я видел его жену, которая была женой отца его. Она взяла мясо и молоко и кое-что, что мы прибавили к этому, вышла из (пределов) домов в пустыню, вырыла яму и погребла в ней то, что было с ней, и говорила (какие-то) слова. Я же сказал переводчику: «Что она говорит?» Он сказал: «Она говорит: „эти приношения для аль-Кат"ана отца Атрака, которые преподнесли ему (в дар) арабы“». Когда же была уже ночь, вошел я и переводчик к нему, а он сидел в своей юрте, с нами было письмо Надира аль-Хурами, в котором он предлагает ему принять ислам (букв.: «приказывает ему покорность», т.е. Аллаху), побуждает его к нему и направляет к нему пятьдесят динаров, среди которых много динаров мусаййабских и три мискаля мускуса, целые кожи, две одежды мервские, – а мы скроили из них обоих (того и другого) для него две куртки и целые сапоги, одежду из парчи, пять одежд из шелка, и мы вручили ему подношения для него и вручили жене его покрывало и перстень. Я прочитал ему письмо, а он сказал переводчику: «Я не скажу вам ничего, пока вы не возвратитесь. Я напишу султану (т.е. халифу) о том, что я решу об этом». И он снял парчу, которая была на нем, чтобы надеть подаренные одежды, о которых мы сообщили. И вот, я увидел куртку, бывшую под ней (парчой), и она разрывается (будучи пропитана) грязью, так как у них (такие) правила, что ни один из них не снимает одежду, прилегающую к его телу, пока она не рассыплется на лоскутки (куски). И вот, он выщипал всю свою бороду и усы свои и остался как евнух. Я видел, что турки сообщали, что он самый ловкий наездник из них. И действительно, однажды я видел его, когда он ехал рядом с нами, на своем коне, и вот несся летящий гусь. Он натянул свой лук, в то время, как его лошадь ехала (двигалась) под ним (гусем), потом выстрелил в него, и вот он уже сбил его вниз. Вот в один из дней он послал за предводителями, приближенными к нему, а они следующие: Тархан и Янал и сын Джабха и Баглиз. И был Тархан самый благородный из них, самый уважаемый из них, и был хромой, слепой, однорукий. Итак он (Атрак) сказал им: «Истинно, вот эти послы царя арабов к моему свату (зятю) Алмушу сыну Шилки и не хорошо было бы, если бы я отпустил их иначе, как после совета с вами». Тогда Тархан сказал: «Это такое дело, какого мы не видывали совершенно и не слыхивали о нем, и мимо нас не проходили какие-либо послы (какого-либо) султана с того времени, как существуем мы и отцы наши. А что думаю, так это то, что не иначе, как (этот) султан устраивает хитрость и направляет этих (людей) к хазарам, чтобы поднять их войной против нас, и мнение (мое), что пусть он (Атрак) разрежет этих послов пополам (каждого пополам), а мы заберем то, что с ними имеется».
Ахмад ибн ал-Аббас Ибн Фадлан был арабским путешественником и миссионером, побывавшим в 921-922 гг. на берегах Волги и оставившим «Записку» (Рисала) об этом путешествии (в тексте сам автор именует свое сочинение «книгой» - китаб).
Впервые выдержки из сочинения Ибн Фадлана стали известны по «Географическому словарю» арабского энциклопедиста начала XIII в. Иакута, который включил фрагменты из книги Ибн Фадлана в свой труд. В 20-х годах XX в. в иранском городе Мешхеде была найдена рукопись с более полным текстом «Записки», которая стала основой для дальнейших исследований. С 1935 г. ее фотокопия хранится в Отделе рукописей Института востоковедения в Санкт-Петербурге. Отдельные части из книги Ибн Фадлана имеются также в труде арабского ученого Закарии Казвини (XIII в.), а также у персидских авторов Наджиба Хамадани (XII в.) и Амина Рази (XVI в.). Фрагменты из сочинений этих персидских авторов учтены А.П. Ковалевским в издании 1956 г.
Более ста лет назад известный археолог А.А. Спицын высказал сомнение в достоверности книги Ибн Фадлана (Спицын 1899), что вызвало полемику, в результате которой была доказана аутентичность произведения (Тизенгаузен 1900; Розен 1904).
Из «Записки» следует, что в ответ на просьбу правителя волжских булгар Алмуша о помощи против хазар, об укреплении в вере ислама тех булгар, которые уже стали мусульманами, и об обращении в ислам еще неверующих, на берега Волги было отправлено посольство халифа ал-Муктадира (908-932). Ибн Фадлан был секретарем этого посольства и наставником в вероучении.
Выйдя из Багдада 21 июня 921 г., караван прошел через города Хамадан, Рей, Нишапур, Мерв, Бухару, проследовал по Амуцарье до Хорезма, миновал Аральское море и через плато Устюрт и р. Урал достиг 12 мая 922 г. территории средней Волги, где, южнее впадения в Волгу р. Камы, находилась ставка «царя ас-сакалиба», как называл Ибн Фадлан правителя волжских булгар. Такой обходной путь был выбран миссией, видимо, из-за исходящей со стороны хазар опасности.
Ибн Фадлан встретил на берегу Волги отряд торговцев-русов и в своей «Записке» подробно рассказал об образе жизни, одеждах и украшениях, внешнем виде, верованиях, погребальном обряде прибывших русов, исходя из собственных наблюдений над ними. Эти уникальные сведения Ибн Фадлана вызывали большой интерес среди исследователей; им посвящена значительная литература. Признано, что описанные Ибн Фадланом русы по обрядности и внешнему виду напоминают скандинавов, хотя их одеяния и обычаи содержат и финские, и славянские элементы.
Внимание историков привлекал также тот факт, что Ибн Фадлан на протяжении всего изложения называл правителя Волжской Булгарии «царем ас-сакалиба (славян)». Наиболее распространена точка зрения, что причиной такого именования явилось расширительное понимание Ибн Фадланом этнонима ас-сакалиба (славяне) как населения Восточной Европы, что встречается и у некоторых других арабских авторов. К примеру, ал-Мас’уди считал славянами немцев (ан-наджим), саксонцев (саксин), венгров (ат-турк). Есть и другие предположения. Так, А.Я. Гаркави полагал, что в Поволжье существовало многочисленное славянское население (Гаркави 1870. С. 105). Позднее ученые отказались от этой идеи, исходя из данных археологии. Однако в последние годы теория была реанимирована на том основании, что в Поволжье была открыта так называемая именьковская культура, которую некоторые историки склонны относить к праславянской (Седов 1994; Кляштор-ный, Султанов 2004. С. 156-157). На этом основании стали возникать догадки о причинах наименования волжских болгар славянами. Однако неизвестно, сохранилось ли это население до X в. и называло ли оно себя или другие народы славянами. Ряд ученых считали, что светловолосые северные народы, в том числе поволжские, назывались арабскими авторами славянами, исходя не только из данных Ибн Фадлана, но и из вышеупомянутых сведений ал-Мас’уди о том, что немцы и венгры тоже относились к славянам (Ибн Фадлан/Тоган. S. 104, 295-331; Ибн Фадлан 1956. С. 15, 159. Примеч. 9). С этим предположением трудно согласиться, поскольку для народов Поволжья у арабов существовали известные этнонимы - булгары, буртасы, башджирты и др., но отнюдь не славяне (ас-сакалиба). Была также высказана точка зрения, что Ибн Фадлан назвал правителя булгар царем ас-сакалиба со слов самого царя Алмуша. Последний же именовал себя так для придания престижа при создании антихазарской коалиции. Автор XIII в. Йакут модифицировал текст Ибн Фадлана, отождествив сакалиба с волжскими булгарами (Мишин 2002. С. 29-33). Было высказано и предположение о том, что болгары могли считать славян своими подданными еще со времен господства Великой Болгарии в причерноморских степях над антами и представителями так называемой пеньковской культуры, которые относятся археологами к праславянам (Петрухин, Раевский 1998. С. 225; Кляшторный, Султанов 2004. С. 153-157).
Издания и переводы: Ibn-Foszlan’s und anderer arabischen Berichte tiber die Russen alterer Zeit / Text und Ubersetzungen mit kritisch-philologischen Anmerkungen, nebst drei Beilagen… von Ch. M. Fraehn. SPb., 1823; A. Zeki Validi Togan. Ibn Fadlan’s Reisebericht. Leipzig, 1939; Путешествие Ибн Фадлана на Волгу / Пер. и комм. [А.П. Ковалевского] под ред. акад. И.Ю. Крачковского. М.; Л., 1939; Ковалевский А. 77. Книга Ахмеда ибн Фадлана о его путешествии на Волгу в 921-922 г. Харьков, 1956; Рисала Ибн Фадлан / С. Ад-Даххан. Дамаск, 1959.
Переводы фрагментов: Гаркави 1870. С. 85-102; ZA III; Гараева 2006 г.
Литература: Спицын 1899; Тизенгаузен 1900; Розен 1904; Валидов 1924; Соболевский 1929; Czegledy 1939; Бартольд 19636. С. 832-835; Бартольд 1973в; Большаков 2000; Мишин 2002. С. 29-33; Коновалова 2005г.
РИСАЛА
(…) А если прибудут (в Булгарию. - Т.К.) русы или какие-нибудь другие [люди] из прочих племен с рабами, то царь (бунтарский. - Т.К.), право же, выбирает для себя из каждого десятка голов одну голову…
(Перевод А.П. Ковалевского по: Ибн Фадлан 1956. С. 141)
Он сказал: Я видел русов, когда они прибыли по своим торговым делам и расположились у реки Атыл. Я не видал [людей] с более совершенными телами, чем они. Они подобны пальмам, белокуры, красны лшрм, белы телом . Они не носят ни курток , ни хафтанов , но у них мужчина носит кису , которой он охватывает один бок, причем одна из рук выходит из нее наружу. И при каждом из них имеется топор , меч и нож, [причем] со всем этим он [никогда] не расстается. Мечи их плоские , бороздчатые, франкские . И от края ногтей иного из них [русов] до его шеи [имеется] собрание деревьев, изображений [картинок] и тому подобного.
А что касается их женщин, то на [каждой] их груди прикреплена коробочка 10 , или из железа, или из серебра, или из меди, или из золота, или из дерева в соответствии с размерами [денежных] средств их мужей. И у каждой коробочки - кольцо, у которого нож, также прикрепленный на груди. На шеях у них мониста 11 из золота и серебра, так что если человек владеет десятью тысячами дирхемов, то он справляет своей жене один [ряд], а если владеет двадцатью тысячами, то справляет ей два [ряда] мониста, и таким образом каждые десять тысяч, которые он прибавляет к ним [дирхемам], они прибавляют [ряд] мониста его жене, так что на шее иной из них бывает много [рядов] монист.
Самым великолепным украшением [считаются] у них [русов] зеленые бусы из той керамики, какая бывает на кораблях 12 . Они делают [для их приобретения] исключительные усилия, покупают одну такую бусину за дирхем и нанизывают [их] в качестве ожерелий для своих жен.
Дирхемы русов - серая белка без шерсти, хвоста, передних и задних лап и головы, [а также] соболи. Если чего-либо недостает, то от этого шкурка становится бракованной [монетой]. Ими они совершают меновые сделки, и оттуда их нельзя вывести, так что их отдают за товар. Весов там не имеют, а только стандартные бруски металла. Они совершают куплю-продажу посредством мерной чашки 13 .
Молитва купца-"руса" (по описанию Ибн Фадлана)
Они грязнейшие из творений Аллаха, - они не очищаются ни от экскрементов, ни от урины, не омываются от половой нечистоты и не моют своих рук после еды 14 , но они, как блуждающие ослы. Они прибывают из своей страны и причаливают свои корабли на Атыле 15 , - а это большая река, - и строят на ее берегу большие дома из дерева 16 . И собирается [их] в одном [таком] доме десять и двадцать, - меньше или больше. У каждого [из них] скамья, на которой он сидит, и с ними [сидят] девушки-красавицы для купцов. И вот один [из них] сочетается со своей девушкой, а товарищ его смотрит на него. А иногда собирается [целая] группа из них в таком положении один против другого, и входит купец, чтобы купить у кого-либо из них девушку, и наталкивается на него, сочетающегося с ней. Он же не оставляет ее, пока не удовлетворит своей потребности.
У них обязательно каждый день умывать свои лица и свои головы самой грязной водой, какая только бывает, и самой нечистой. А это [бывает] так, что девушка является каждый день утром, неся большую лохань с водой, и подносит ее своему господину. Он же моет в ней свои руки, свое лицо и все свои волосы. И он моет их и вычесывает их гребнем в лохань. Потом он сморкается и плюет в нее и не оставляет ничего из грязи, чего бы он ни сделал в эту воду. Когда же он покончит с тем, что ему нужно, девушка несет лохань к сидящему рядом с ним, и [этот] делает то же самое, что сделал его товарищ. И она не перестает подносить ее от одного к другому, пока не обнесет ею всех, находящихся в [этом] доме, и каждый из них сморкается, плюет и моет свое лицо и волосы в ней 17 .
И как только их корабли прибывают к этой пристани, тотчас выходит каждый из них, [неся] с собою хлеб, мясо, лук, молоко и набиз 18 , чтобы подойти к длинному воткнутому [в землю] бревну, у которого [имеется] лицо, похожее на лицо человека, а вокруг него маленькие изображения, а позади этих изображений - длинные бревна, воткнутые в землю. Итак, он подходит к большому изображению и поклоняется ему, потом говорит ему: «О мой господь 19 , я приехал из отдаленной страны, и со мною девушек столько-то и столько-то голов и соболей столько-то и столько-то шкур, - пока не назовет всего, что прибыло с ним из его товаров - и я пришел к тебе с этим даром», - потом [он] оставляет то, что имел с собой, перед [этим] бревном, - «итак, я желаю, чтобы ты пожаловал мне купца, имеющего многочисленные динары и дирхемы, чтобы он покупал у меня в соответствии с тем, что я пожелаю, и не прекословил бы мне ни в чем, что я говорю». Потом он уходит.
Итак, если продажа для него будет трудна и пребывание его затянется, то он снова придет со вторым и третьим подарком, и если [для него] будет затруднительно добиться того, чего он хочет, он понесет к каждому из маленьких изображений подарок, попросит их о ходатайстве и скажет: «Это - жены нашего господа, дочери его и сыновья его». Итак, он не перестает обращаться с просьбой то к одному изображению, то к другому, просит их искать у них заступничества и униженно кланяется перед ними. Иногда же продажа пойдет для него легко, и он продаст. Тогда он говорит: «Господь мой удовлетворил мою потребность, и мне следует вознаградить его». И вот он берет некоторое число овец или рогатого скота, убивает их, раздает часть мяса, а оставшееся несет и оставляет между тем большим бревном и стоящими вокруг него маленькими, и вешает головы рогатого скота или овец на это воткнутое [сзади] в землю дерево. Когда же наступит ночь, придут собаки и съедят все это. И говорит тот, кто это сделал: «Господь мой уже стал доволен мною и съел мой дар».
Если кто-либо из них заболел, то они разобьют для него палатку в стороне от себя, оставят его в ней, положат вместе с ним некоторое количество хлеба и воды и не приближаются к нему и не говорят с ним, особенно если он бедняк или невольник 20 , но если это лицо, которое имеет толпу родственников и слуг, то люди посещают его во все эти дни и справляются о нем. Итак, если он выздоровеет и встанет, то возвратится к ним, а если он умрет, то они его сожгут. Если же он был невольник, они оставят его в его положении, [так что] его едят собаки и хищные птицы.
Если они поймают вора или грабителя, то они поведут его к длинному толстому дереву, привяжут ему на шею крепкую веревку и подвесят его на нем навсегда, пока он не распадется на куски от ветров и дождей.
Похороны знатного руса. Г. Семирадский
Мне не раз говорили, что они делают со своими главарями 21 при [их] смерти дела, из которых самое меньшее - сожжение, так что мне все время очень хотелось познакомиться с этим, пока не дошла до меня [весть] о смерти одного выдающегося мужа из их числа. Итак, они положили его в его могиле и покрыли ее над ним настилом на десять дней, пока не закончат кройки его одежд и их сшивания.
А именно: если это бедный человек из их числа, то делают маленький корабль 22 , кладут его в него и сжигают его [корабль]. Что же касается богатого, то собирают то, что у него имеется, и делят это на три трети, причем одна [треть] - для его семьи 23 , [одна] треть на то, чтобы скроить для него одежды, и [одна] треть, чтобы на нее приготовить набиз, который они пьют до дня, когда его девушка убьет сама себя 24 и будет сожжена вместе со своим господином. Они, злоупотребляя набизом, пьют его ночью и днем, [так что] иной из них умрет, держа кубок в руке.
Они в те десять дней пьют и сочетаются [с женщинами] и играют на сазе. А та девушка, которая сожжет сама себя с ним, в эти десять дней пьет и веселится, украшает свою голову и саму себя разного рода украшениями и платьями и, так нарядившись, отдается людям.
Собирается много мужчин и женщин, играют на сазах и каждый из родственников умершего ставит шачаш поодаль от его шалаша. А девушка, которая хотела быть убитой, разукрасившись, отправляется к шалашам родственников умершего, ходя туда и сюда, входит в каждый из шалашей, причем с ней сочетается хозяин шалаша и говорит ей громким голосом: «Скажи своему господину: «Право же, я совершил это из любви и дружбы к тебе» 35 «. И таким же образом, по мере того как она проходит до конца [все] шалаши, также [все] остальные с ней сочетаются.
Когда же они с этим делом покончат, то, разделив пополам собаку, бросают ее внутрь корабля, а также отрезав голову петуху, бросают [его и его голову] справа и слева от корабля.
Когда же пришло время спуска солнца 36 , в пятницу, привели девушку к чему-то, сделанному ими еще раньше наподобие обвязки ворот. Она поставила свои ноги на ладони мужей, поднялась над этой обвязкой [смотря поверх нее вниз], и произнесла какие-то слова на своем языке, после чего ее спустили. Потом подняли ее во второй раз, причем она совершила подобное же действие, [как] и в первый раз. Потом ее опустили и подняли в третий раз, причем она совершила то же свое действие, что и в первые два раза. Потом ей подали курицу, - она отрезала ей голову и швырнула ее [голову]. Они [же] взяли эту курицу и бросили ее в корабль. Итак, я спросил переводчика о ее действиях, а он сказал: «Она сказала в первый раз, когда ее подняли: «Вот я вижу своего отца и свою мать», - и сказала во второй раз: «Вот все мои умершие родственники 37 , сидящие», - и сказала в третий раз: «Вот я вижу своего господина, сидящим в саду, а сад красив, зелен, и с ним мужи и отроки, и вот он зовет меня, - так ведите же меня к нему».
Итак, они прошли с ней в направлении к кораблю. И она сняла два браслета, бывшие при ней, и отдала их оба той женщине-старухе, называемой ангел смерти, которая ее убьет. И она сняла два бывших на ней ножных кольца и дала их оба тем двум девушкам, которые [все время] служили ей, а они обе - дочери женщины, известной под названием ангел смерти.
После этого та группа [людей], которые перед тем уже сочетались с девушкой, делают свои руки устланной дорогой для девушки, чтобы девушка, поставив ноги на ладони их рук, прошла на корабль 38 . Но они [еще] не ввели ее в шалаш. Пришли мужи, [неся] с собою щиты и палки, ей подали кубком набиз. Она же запела над ним и выпила его. И сказал мне переводчик, что она этим прощается со своими подругами 39 . Потом ей был подан другой кубок, она же взяла его и долго тянула песню, в то время как старуха торопила ее выпить его и войти в палатку, в которой [находился] ее господин.
И я увидел, что она растерялась, захотела войти в шалаш, но всунула свою голову между ним и кораблем. Тогда старуха схватила ее голову и всунула ее [голову] в шалаш и вошла вместе с ней, а мужи начали ударять палками по щитам, чтобы не был слышен звук ее крика, вследствие чего обеспокоились бы другие девушки и перестали бы стремиться к смерти вместе со своими господами 40 . Затем вошли в шалаш шесть мужей из [числа] родственников ее мужа и все [до одного] сочетались с девушкой в присутствии умершего. Затем, как только они покончили с осуществлением [своих] прав любви, уложили ее рядом с ее господином. Двое схватили обе ее ноги, двое обе ее руки, пришча старуха, называемая ангел смерти, наложила ей на шею веревку с расходящимися концами и дала ее двум [мужам], чтобы они ее тянули, и приступила [к делу], имея [в руке] огромный кинжал с широким лезвием. Итак, она начала втыкать его между ее ребрами и вынимать его, в то время как оба мужа душили ее веревкой, пока она не умерла.
Потом явился ближайший родственник умершего, взял палку и зажег ее у огня. Потом он пошел, пятясь задом, - затылком к кораблю, а лицом к людям, [держа] зажженную палку в одной руке, а другую свою руку на заднем проходе, будучи голым, - чтобы зажечь сложенное дерево, [бывшее] под кораблем. Потом явились люди с деревом [для растопки] и дровами. У каждого из них была палка, конец которой он зажег. Затем [он] бросает ее в это [сложенное под кораблем] дерево. И берется огонь за дрова, потом за корабль, потом за шалаш, и мужа, и девушку, и [за] все, что в нем [находится]. Потом подул ветер, большой, ужасающий, и усилилось пламя огня и разгорелось его пылание. Был рядом со мной некий муж из русов. И вот я услышал, что он разговаривает с бывшим со мной переводчиком. Я спросил его о том, что он ему сказал. Он сказал: «Право же, он говорит: «Вы, арабы, глупы»». Я же спросил его об этом. Он сказал: «Действительно, вы берете самого любимого вами из людей и самого уважаемого вами и оставляете его в прахе, и едят его насекомые и черви, а мы сжигаем его в мгновение ока, так что он немедленно и тотчас входит в рай 41 «. Потом он засмеялся чрезмерным смехом. Я же спросил об этом, а он сказал: «По любви господа его к нему, [вот] он послал ветер, так что он [ветер] возьмет его в течение часа 42 «. И в самом деле, не прошло и часа, как корабль, и дрова, и девушка, и господин превратились в золу, потом в [мельчайший] пепел.
Потом они соорудили на месте этого корабля, который они [когда-то] вытащили из реки, нечто вроде круглого холма и водрузили в середине его большое бревно хаданга 43 , написали на нем имя [этого] мужа и царя русов и удалились.
Он сказал: Один из обычаев царя русов тот, что вместе с ним в его очень высоком 44 замке 45 постоянно находятся четыреста мужей из числа богатырей 46 , его сподвижников, причем находящиеся у него надежные люди из их числа умирают при его смерти и бывают убиты из-за него. С каждым из них [имеется девушка], которая служит ему, моет ему голову и приготовляет ему то, что он ест и пьет, и другая девушка, [которой] он пользуется как наложницей в присутствии царя. Эти четыреста [мужей] сидят, а ночью спят у подножия его ложа. А ложе его огромно и инкрустировано драгоценными самоцветами. И с ним сидят на этом ложе сорок девушек для его постели. Иногда он пользуется как наложницей одной из них в присутствии своих сподвижников, о которых мы [выше] упомянули. И этот поступок они не считают по-стыдным. Он не спускается со своего ложа, так что если он захочет удовлетворить некую потребность, то удовлетворит ее в таз, а если он захочет поехать верхом, то он подведет свою лошадь 47 к ложу таким образом, что сядет на нее верхом с него, а если [он захочет] сойти [с лошади], то он подведет свою лошадь 48 настолько [близко], чтобы сойти со своей лошади на него. И он не имеет никакого другого дела, кроме как сочетаться [с девушками], пить и предаваться развлечениям. У него есть заместитель 49 , который командует войсками, нападает на врагов и замещает его у его подданных.
Их отличные [«добропорядочные»] люди проявляют стремление к кожевенному ремеслу и не считают эту грязь отвратительной.
В случае, если между двумя лицами возникнет ссора и спор, и их царь не в силах достигнуть примирения, он выносит решение, чтобы они сражались друг с другом мечами, и тот, кто окажется победителем, на стороне того и правда.
(Перевод А.П. Ковалевского по: Ибн Фадлан 1956. С. 141-146)
КОММЕНТАРИИ
Здесь арабское слово: джине - "сорт, род". "Слово джине значит "сорт", а также "племя", но не как племенная организация, а как масса этнически однородных людей..." (Ибн Фадлан 1956. С. 233. Примеч. 652). Здесь и далее комментарии А.П. Ковалевского воспроизведены в кавычках.
Набранные курсивом слова вставлены из текстов более поздних персидских авторов, сохранивших фрагменты из "Записки" Ибн Фадлана (Ибн Фадлан 1956. Примеч. 680. С. 236). Наджиб Хамадани: "...высокого роста, с белым телом и красным лицом"; Амин Рази: "Их народ в целом с красными волосами, высокого роста, с белым телом". "Относительно красных волос в сочинении А. Рази я полагаю, что первоначально в его тексте вместо красных волос мауи - "волосы" стояло все же рауи - "лицо"" (Ибн Фадлан 1956. С. 236. Примеч. 679).
Короткая мужская одежда без рукавов (Ибн Фадлан 1956. С. 236. Примеч. 680).
Верхняя широкая одежда, охватывавшая все тело, с короткими рукавами (Ибн Фадлан 1956. С. 236. Примеч. 682).
Кусок шерстяной ткани, которым и одевались, и накрывали постель (Ибн Фадлан 1956. С. 236. Примеч. 684).
Ибн Мискавайх тоже отмечал наличие топора как боевого оружия русов. Видимо, он служил и орудием ремесленника, и оружием (Ибн Фадлан 1956. С. 237. Примеч. 685).
Слово "никогда" имеется только в пересказе Закария Казвини (Ибн Фадлан 1956. С. 237. Примеч. 686).
Поправка О.Г. Большакова: "Сана" - "искусно сделанный, искусной работы", а не "плоские"" (Большаков 2000. С. 57).
Мечи франкского образца (Ибн Фадлан 1956. С. 237-238. Примеч. 689).
10 Поправка О.Г. Большакова: "Следует читать: "А у каждой их женщины на груди прикреплена коробочка"" (Большаков 2000. С. 57). Эти нагрудные коробочки, скорее всего, являются "скорлупообразными фибулами, известными в Северной и Восточной Европе" (Лебедев 1978. С. 22-23).
11 В.В. Бартольд, по тексту Йакута, переводил "ожерелье" (Бартольд 19636. С. 838). А.П. Ковалевский считал свой перевод ("монисто". - Т.К.) более точным, поскольку подразумевалось, видимо, металлическое ожерелье из монет (Ибн Фадлан 1956. С. 239. Примеч. 696). Напротив, по мнению О.Г. Большакова, "чтобы избежать излишней определенности, целесообразно переводить это слово нейтральным "ожерелье", что подходит и для обруча-гривны, и для ожерелья из монет, хотя последнее не вытекает из текста. Это место лучше перевести так: "А на шее у них - ожерелья из золота и серебра, потому что, когда мужчина владеет десятью тысячами серебряных дирхемов, то у его жены - одно ожерелье, а если двадцатью тысячами, то два ожерелья..." (Большаков 2000. С. 57-58).
12 Поправка О.Г. Большакова: "Эта непонятная фраза легко расшифровывается, если читать не суфун (корабли), а сафан, что значит, согласно ал-Мунджиду (Ал-Мунджид фи-л-луга ат-таб"а ал-ишруна. Байрут, 1969. С. 338. Средняя колонка), "кожа ската, которую употребляют на рукоятках меча". Мечи с рукоятками, обтянутыми кожей ската с бугорками, похожими на бусины, хорошо известны специалистам" (Большаков 2000. С. 58).
13 Сводка разных вариантов из текстов Амина Рази и Наджиба Хамадани (Ибн Фадлан 1956. С. 240. Примеч. 705). Ни в Мешхедской рукописи, ни у Иакута этого фрагмента нет.
14 Замечание вызвано особым отношением арабов к обязательным при молитве обрядам омовения.
15 Волга. А.П. Ковалевский, исходя из текста, не отождествлял пристань, куда прибывали русы и где происходили торги, с городом Булгаром (Ибн Фадлан 1956. С. 218. Примеч. 5656). Однако А. Зеки Валиди Тоган, К. Цегледи и др. высказывались в пользу именно Булгара (Ибн Фадлан/Тоган. S. 31: араб, текст. Примеч. 4; Czegtedy 1939. S. 221; Фахрутдинов 1977. С. 66).
16 Такие большие дома открыты археологами в торговых городах Северной Европы: Хедебю (Дания), Ладога (Лебедев 1978. С. 23-24).
17 Использование одной лохани для нескольких человек является чертой быта германского происхождения (Лебедев 1978. С. 23).
18 Хмельной напиток.
19 "Слово раббун у Ибн Фадлана применяется только в религиозном смысле..." (Ибн Фадлан 1956. С. 181. Примеч. 176).
20 "...Мамлюк - "невольник" (обращенный в рабство свободный человек). Молодых рабов Ибн Фадлан называет "отроками" - гулам..; если же он говорит о рабе как таковом, то "абд.., мн. ч. "убайд... В таких случаях я перевожу "раб", "рабы"" (Ибн Фадлан 1956. С. 243. Примеч. 736). О термине "гулам" см. ниже, примеч. 27.
21 Употреблен термин ра"ис - "глава". По А.П. Ковалевскому, "главарь", с одной стороны, приравнивается к слову малик - "царь" в значении "предводитель", "князь"... В другом случае рейс (ра"ис. - Т.К.) - "главарь" приравнивается к кябир - "большой", "старейший"... В отношении русов, по-видимому, это слово имеет второе значение. Так, один из упомянутых здесь "главарей" русов в дальнейшем именуется сначала более общим термином "выдающийся муж из их числа", а потом снова "главарь" (Ибн Фадлан 1956. С. 244. Примеч. 745).
22 "...Арабское слово сафина означает "корабль", и у Ибн Фадлана применяется для обозначения большой ладьи..." (Ибн Фадлан 1956. С. 245. Примеч. 750). Обряд сожжения в ладье - скандинавский по происхождению (Лебедев 1978. С. 24; Петрухин 1995. С. 205-208). Однако этот ритуал являлся частью мифологического комплекса, характерного не только для скандинавов, но и для славян, и для балтов (Велецкая 1968; Петрухин 1995. С. 205).
23 Арабское словосочетание ахлихи - "его семья". В данном случае имеется в виду семья в более узком значении, чем "домочадцы" (ахл ал-байт - "люди дома"). Более того, речь идет, по мнению А.П. Ковалевского, только о женщинах (Ибн Фадлан 1956. С. 245. Примеч. 751).
24 "Имеется в виду, что девушка согласилась на смерть добровольно..." (Ибн Фадлан 1956. С. 245-246. Примеч. 753).
25 Араб, ра"ис. Как отмечал А.П. Ковалевский, иногда термин приравнивался к слову малик - "владыка, государь", в других же случаях имел значение "больший, старший", в противопоставление простому народу (Ибн Фадлан 1956. С. 241. Примеч. 745). В данном случае имеется в виду скорее "главарь", нежели "владыка, правитель". См. выше примеч. 21.
26 Ахлихи - "его семья". "Тут уже, конечно, все его родственники в более широком смысле, также и мужчины, участвующие в дальнейшем обряде... Семья, состоящая из ближайших иждивенцев данного лица, названа у Ибн Фадлана "ийалун" (Ибн Фадлан 1956. С. 246. Примеч. 757). Кроме родственников, в похоронах участвовали и другие домочадцы (Калинина 1995. С. 136-137).
27 Араб, гулям. Возможно, подразумеваются рабы, хотя этот вопрос остается открытым (Ибн Фадлан 1956. С. 246. Примеч. 758; Калинина 1995. С. 136-137). О.Г. Большаков отметил, что термин гулям лучше оставлять без перевода: "Во-первых, отроки как члены дружины были свободными, а гулямы - рабами или вольноотпущенниками, во-вторых, отроки были младшими дружинниками, а гулямы нередко становились даже полководцами" (Большаков 2000. С. 54). Однако до XI в. в древнерусском социуме отрок входил в состав "челяди", т.е. мог быть не свободным человеком (Свердлов 1983. С. 203), следовательно, термин "гулям" правомерно перевести как "отрок" (Калинина 1995. С. 137).
28 "Это "опорные столбы", но не единственные подпорки" (Ибн Фадлан 1956. С. 247. Примеч. 767).
29 А.П. Ковалевский предполагал, что термины хаданг и халандж являются диалектическими вариантами и могут означать: береза, бук, белый тополь и клен (Ибн Фадлан 1939. С. 161. Примеч. 1131). Позднее А.П. Ковалевский считал, что слово хаданг может означать "сосна". В тексте Иакута в этом месте - халандж (вероятно, "береза": Ибн Фадлан 1956. С. 214. Примеч. 539; С. 247. Примеч. 768). Б.Н. Заходер считал термины неидентичными и полагал, что халандж - это береза, а хаданг может означать "осина, дуб, тополь или еще какое-то дерево, обладающее устойчивостью против влаги" (Заходер 1962. С. 112).
34 Костные останки таких животных были найдены при археологических раскопках в курганах на территории и Скандинавии, и Восточной Европы (Lewicki 1955. S. 144-146; Жарнов 1991).
35 А.П. Ковалевский считал этот обряд пережитком группового брака (Ибн Фадлан 1956. С. 252. Примеч. 808).
36 А.П. Ковалевский отмечал, что "поскольку автор мусульманин, можно перевести и "время вечерней молитвы"" (Ибн Фадлан 1956. С. 252. Примеч. 810). Для понимания мусульманских молитвенных обычаев в климатических условиях Волжской Булгарии это сообщение приобрело особое значение (Салахетдинова 1994).
37 А.П. Ковалевский справедливо считал, что обряд похорон руса представлял собой символическую свадьбу, когда девушка-рабыня становилась свободной женой умершего (Ибн Фадлан 1956. С. 254. Примеч. 819). Вероятнее всего, она была именно рабыней-наложницей, а не свободной женщиной, и лишь став жертвой и, тем самым, законной женой, переходила в ранг свободной женщины (Калинина 1995. С. 136).
42 В целом обряд и слова руса соответствуют рекомендации, которую вложил в уста скандинавского верховного бога Одина Снорри Стурлусон, исландский писатель XIII в.: "Один завещал всех умерших сжигать на костре вместе с их имуществом... Люди верили тогда, - продолжал Снорри, - что чем выше дым от погребального костра подымается в воздух, тем выше в небе будет тот, кто сжигается" (Круг Земной: Сага об Инглингах. VIII. IX). Впрочем, обряд кремации умерших с конем и другими животными характерен и для славян, и для балтов, и для скандинавов (Петрухин 1995. С. 198, 206-207).
43 Здесь А.П. Ковалевский предпочитает значение "сосна" (Ибн Фадлан 1956. С. 263. Примеч. 875а).
44 Вставка из текста Амина Рази. Встречается также у Закарийа ал-Казвини: "в огромном дворце" (Ибн Фадлан 1956. С. 263. Примеч. 876).
Арабский путешественник X века. В составе посольства багдадского халифа путешествовал через Бухару и Хорезм в Волжскую Болгарию. По возвращении составил "Рисале" ("Записку") — один из важнейших источников по средневекой истории Поволжья, Заволжья и Средней Азии.
Ахмед ибн Фадлан принимал участие в качестве секретаря в посольстве багдадского халифа в Волжско-Камскую Болгарию, мусульманский хан возглавил тогда союз болгарских племен, живших в бассейне нижней Камы и Волги (примерно до реки Самары), и искал в арабах союзников против хазар. Разумеется, халиф рассчитывал получить от союза и большие торговые привилегии.
Полное имя путешественника — Ахмед ибн Фадлан ибн аль-Аббас ибн Рашид ибн Хаммад. О жизни этого человека известно очень мало. Достоверно известно, что он был старшим писцом-чиновником, находился под покровительством военачальника Мухаммеда ибн Сулеймана, завоевавшего Египет в 904 — 905 годах для Багдадского халифа.
Посольство, в котором он принял участие, официально возглавлял евнух халифа Сусан ар-Расси, но секретарем посольства был назначен именно ибн Фадлан. Это говорит о его высоких деловых качествах и авторитете, несмотря на смерть к тому времени его покровителя Мухаммеда ибн Сулеймана. Именно на плечи секретаря ложилась вся черновая работа и ответственность за ведение дел и конечный исход предприятия.
Ибн Фадлан должен был прочитать письмо халифа царю волжских булгар, преподнести ему и его близким подарки, наблюдать за факихами-юристами и муаллимами-учителями, которых халиф по просьбе Алмуша сына Шилки-элтабара послал для обучения булгар законам ислама.
Посольство выехало из Багдада 21 июня 921 года. Путь его лежал через Рей, Нишапур в Бухару, оттуда назад к Амударье, потом вниз по этой реке до столицы Хорезма Кяс, далее последовали зимовка в Джурджании (Старом Ургенче) и, наконец, семидесятидневный переезд на север к берегам Волги, в царство булгар.
Хотя ибн Фадлан все время подчеркивает спешность путешествия, в городе Рее послы пробыли целых одиннадцать дней в ожидании правителя этого города Ахмеда ибн Али, брата Сулука. Поехав далее, они нашли его на следующей остановке, Хуваре Рейском, где пробыли три дня. Как было сказано, этот Ахмед ибн Али в 919 году самовольно захватил Рей. Он разбил высланные против него войска правителя Хамадана и убил халифского сборщика хараджа.
Дальнейший путь послов до Нишапура был крайне опасен ввиду господства здесь враждебных халифу табаристанских Алидов. В Нишапуре они встретили полководца Саманидов Хаммавейха Кусу, только что разбившего алидскую армию во главе с Лейлой ибн Нуманом.
Из Нишапура до Бухары посольство ехало уже по хорошо охраняемой дороге. Посещение столицы Саманидов имело целью укрепить связь между саманидским эмиром и халифом. По-видимому, это было первое официальное посольство халифа к саманидскому двору молодого эмира Насра II ибн Ахмеда. На первой же аудиенции послы поздравили его со вступлением на престол в 914 году. При этом ибн Фадлан не без удивления отмечает, что новый эмир — "безбородый мальчик". Он особенно подчеркивает, что во время аудиенции эмир называл халифа своим "господином" и был готов выполнить все его приказания.
Следствием установления таких отношений было то, что посольство получило от саманидского правительства всяческую поддержку, в том числе вещами и деньгами. Однако получить 4000 динаров за поместье Ибн-ал-Фурата так и не удалось, хотя посольство провело в Бухаре 28 дней. Хорезмшах сделал было попытку не пустить посольство на север, но, в конце концов, дал ему даже эскорт.
Перезимовав в Джурджании, посольство 4 марта 922 года двинулось далее на север. Это был решающий момент в путешествии. "Отроки", выехавшие с посольством из Багдада, а также законовед и вероучитель покинули посольство, "побоявшись въехать в эту страну". В действительности главной причиной их отказа было то, что основная сумма в 4000 динаров, из которой, между прочим, должно было выплачиваться им жалованье, так и не была получена. Таким образом, с этого момента выполнение всех миссионерских задач посольства падает на одного ибн Фадлана. Вообще с отъезда из Джурджании он становится его фактическим руководителем.
Совершив трудный переезд через Успорт, посольство около 20 марта прибыло в страну огузов (или "гуззов"), занимавших тогда приблизительно область Западного Казахстана. Ибн Фадлан "видел среди гуззов таких, которые владели десятью тысячами лошадей и ста тысячами голов овец". С другой стороны, послы встретили по дороге бедняка-огуза, выпрашивавшего лепешки хлеба. Распространено было и рабство.
Среди знати наибольшее влияние имел Этрэк, начальник войска огузов. Он владел большими богатствами, "у него челядь, свита и большие дома". Он считался только с советом своих военачальников, которых собирал для совещания по важным вопросам, например, относительно пропуска посольства. Ибн Фадлан поднес ему и его жене царские подарки.
Этрэк отнесся к предложению принять ислам очень осторожно. Он чрезвычайно радушно принял посольство, устроил большое пиршество, снабдил послов провиантом, предоставил в их распоряжение скаковых лошадей, сам сопровождал их в поездке и показывал им свое искусство в стрельбе. Но относительно принятия ислама он сказал, что даст халифу ответ, когда послы будут ехать обратно.
Однако военачальники огузов, собранные Этрэком на совещание, обсуждали вопрос не о принятии ислама, а о том, как поступить с самими послами. Предложения были не особенно приятны для последних: или разрезать каждого из них пополам, или дочиста ограбить, или отдать их хазарам в обмен на пленных огузов. Таким образом, в стране огузов посольство потерпело полную дипломатическую неудачу и было радо, что смогло, по крайней мере, благополучно выбраться из нее.
Дальнейший путь шел через область враждебно настроенных башкир, от которых посольство старалось держаться подальше. Тем не менее, ибн Фадлан и здесь ухитрился собрать интересные этнографические сведения, которые дают возможность сделать некоторые предположения о племенном составе башкир в то время. Ибн Фадлан рассказывает, что у них имелись две отличные друг от друга системы религиозных представлений. Одни из башкир считали, что миром управляет верховный бог неба в согласии с двенадцатью богами, ведавшими отдельными явлениями природы. Как видно из контекста, ибн Фадлан узнал об этой системе верований из личной беседы (через переводчика, конечно) с одним из башкир. Конец его рассказа дает основание предполагать, что он вступил с этим башкиром даже в своего рода диспут по вопросу о единобожии.
Другая группа башкир поклонялась или змеям, или рыбам, или журавлям. Ибн Фадлан, по-видимому, сам наблюдал эти культы, но непосредственно с этими людьми не говорил. Все же ясно, что поклонники змей, рыб и журавлей представляли часть населения, имевшую более примитивный общественный строй, чем поклонники тринадцати богов природы.
Послам халифа в стране башкир делать было нечего, а поэтому они поспешно ехали дальше, к своей конечной цели. Интересно отметить, что в районе Самарской Луки, между рекой Моча и Большим Черемшаном, посольство, по-видимому, старалось держаться подальше от Волги, так как здесь в устьях Самары, вероятно, господствовали хазары. Возможно, впрочем, что оно избегало затопленного весной низкого берега Волги с его болотами. Далее же путь послов шел ближе к берегу.
Наконец, посольство халифа прибыло в "страну славян". Здесь-то и находилось государство булгар. Во главе его стоял царь булгар, или царь "славян", претендовавший на абсолютную власть. Он восседал на троне, покрытом византийской парчой, в его присутствии все, "мал и велик", включая его сыновей и братьев, обязательно снимают шапки и принимают почтительную позу. Рядом с главным царем имеются цари-князья. Однако эти князья, по крайней мере, четверо из них, "находятся у него под рукой", т. е. в подчинении, или "в повиновении". По его приказу они выезжают встречать посольство, присутствуют на аудиенции царя и поддерживают его во всех мероприятиях. Царя окружает знать: "предводители", "знатные лица из жителей его государства".
Соответственно своему положению, царь получал подать — "с каждого дома шкуру соболя", обязательные подношения с каждого свадебного пиршества, десятую часть привозимых товаров и часть добычи военного отряда, в походе которого он сам лично не принимал участия. Царь, очевидно, уже не созывал народных собраний для решения дел, а в лучшем случае совещался с наиболее влиятельными лицами из знати.
Итак, 12 мая 922 года, через 70 дней после отъезда из Джурждании, посольство прибыло к царю булгар.
Когда до ставки царя булгар оставалось расстояние в одни сутки пути, посольство встретили четыре подвластных Алмушу-элтабару князя, а также его братья и сыновья. "Они встретили нас, — пишет ибн Фадлан, — держа в руках хлеб, мясо, просо, и поехали вместе с нами. Сам царь встретил нас на расстоянии двух фарсахов (12 километров) от своей ставки. Увидев нас, он сошел с лошади и пал ниц, поклоняясь и благодаря великого и могучего Аллаха". Так посольство после стольких трудностей пути наконец-то достигло своей конечной цели. В последующие три-четыре дня в ставку Алмуша-элтабара с разных сторон Булгарии "собрались князья его земли, предводители и жители страны, чтобы слушать всенародно чтение письма повелителя правоверных".
И вот настал самый ответственный момент путешествия — торжественное оглашение письма халифа. Для этого были развернуты два привезенных знамени, оседлана присланная в подарок лошадь, самого Алмуша-элтабара одели в савад — черную одежду высших сановников двора повелителя правоверных, на голову ему надели чалму. После этого ибн Фадлан, ответственный за проведение церемонии, достал письмо халифа и начал его медленно читать, и Алмуш-элтабар слушал его стоя. "Переводчик, не переставая, переводил письмо буква в букву. Когда же мы закончили чтение, они дружно воскликнули "Велик Аллах!" таким криком, от которого задрожала земля", — пишет об этом событии ибн Фадлан. Этим актом Булгария официально признала ислам государственной религией и тем самым стала частью мусульманского мира.
Однако 19 мая, в воскресенье, "когда прошло три дня после прочтения письма и вручение подарков" , царь вызвал к себе ибн Фадлана, бросил перед ним письма халифа и визира и устроил бурную сцену по поводу недоставленных 4000 динаров. Он требовал эти деньги с ибн Фадлана, как единственного ответственного лица в посольстве.
В результате такой перемены в настроении царя авторитет халифского посольства был поколеблен. Однако, не желая окончательно порывать с халифом, Царь в дальнейшем оказывает особое внимание ибн Фадлану и называет его "Абу-Бекр Правдивый".
Уже значительно позднее царь в разговоре с ибн Фадланом утверждал, что деньги халифа, как таковые, были ему, собственно, не нужны, так как для постройки крепости у него самого было достаточно серебра и золота. Он хотел лишь получить благословение от денег повелителя правоверных, потому что средства Халифа "берутся из дозволенных (религиозным законом) источников" . Эти слова имели не только дипломатическое значение, но выражали действительное "магическое" представление царя о халифе. В другом месте царь выражает свой страх перед проклятием халифа.
После описанных событий, приблизительно до середины июня, ибн Фадлан оставался в ставке царя около Трех Озер (ныне озеро Чистое, Курышевское и Атманское), наблюдал в соседних лесах змей, ездил с царем верхом смотреть кости умершего великана, наконец, проводил время на базаре на берегу реки Атыл (Волги). Здесь же, на берегу реки, в одну из пятниц он наблюдал и знаменитое сожжение умершего руса.
Посольство халифа застало царя булгар в его ставке около Трех Озер, в расстоянии нескольких километров от Волги. В конце июня или в июле царь отправился на север, к небольшой речке Джавшыр, и потребовал, чтобы булгарские племена отправились туда вместе с ним. Там, по-видимому, должно было произойти окончательное всенародное принятие ислама. Посольство, конечно, поехало с царем.
Царь булгар пробыл у реки Джавшыр два месяца. Так как ибн Фадлан приводит точные данные о глубине этой реки и описывает окружающую местность, то ясно, что он сам там был. Что происходило на этой реке, мы не знаем, так как его "Записка" сохранилась лишь в сокращении.
Установить сколько-нибудь точно время отъезда посольства невозможно. Ясно лишь, что ибн Фадлан на севере не зимовал. С другой стороны, рассказывая со слов местных жителей о коротких днях зимой, он добавляет: "И мы (посольство) не покинули (этой) страны, пока ночи не удлинились, а дни не сократились". Из общего политического положения явствует, что посольство не могло возвращаться через Хазарию, а ехало прежним путем через страну огузов. Это подтверждают и слова Этрэка, что он даст ответ халифу по вопросу о принятии ислама при обратном проезде посольства. Несомненно, ибн Фадлан постарался побывать у него на обратном пути. Так как пребывание у реки Джавшыр продолжалось два месяца, а обратный путь до Джурджании без остановок должен был занять тоже два месяца, в Хорезм посольство прибыло к концу октября или позже.
Весной 923 года посольство возвратилось в Багдад. Привезло оно не очень веселые вести. Ничего из задуманных планов не было выполнено. Правда, саманидский эмир оказал посольству всяческое содействие и почет, а царь булгар — еще больший. Но для политики халифского правительства результаты равнялись нулю. Огузы ислама не приняли, царь булгар, не получив денег на постройку крепости, разуверился в помощи халифа и предпочел сохранить тесную связь со Средней Азией. В Хазарии мусульманская партия подверглась репрессиям и была временно подавлена.
Ибн Фадлан подробно описал все, "что он видел собственными глазами со времени своего выезда из Багдада и до того, как он возвратился в него". Для привлечения внимания читателей он передавал здесь также некоторые северные легендарные рассказы, в том числе об огромной рыбе. Но все оказалось напрасно. Его правдивый рассказ не мог конкурировать с многочисленными фантастическими россказнями — о муравье на железной цепи, о черепе рыбы в Йемене, внутрь которого рассказчик сам лично входил, выпрямившись, не нагибаясь, через одно глазное отверстие и выходил через другое.
Книга его была забыта, потом погибла и сохранилась лишь в Средней Азии в сокращенном виде и в частичных пересказах.
Сегодня же "Рисале" ("Записка") — один из важнейших источников по средневековой истории народов Поволжья, Заволжья и Средней Азии. Ибн Фадлан, конечно, не был первооткрывателем, так как шел торговым путем, по которому доставлялись из Ирака, Ирана и Хорезма в бассейн нижней и средней Волги арабские и персидские изделия в обмен на драгоценную северную пушнину. Но он был первым путешественником, чьи сообщения о северных прикаспийских областях и Заволжье дошли до нас, и притом он дал первый правильный перечень рек, пересекающих Прикаспийскую низменность. Для всех этих рек ибн Фадлан приводит названия, совпадающие или очень сходные с нынешними.
В 904-905 г. для багдадского халифа .
В Булгарии Ибн Фадлан видел прибывших туда для торговли русов и оставил ценное описание их обрядов, включая свидетельство о погребении в ладье .
По мотивам романа был поставлен фильм «13-й воин », в котором арабского посланника играет актёр Антонио Бандерас . В фильме картины жизни русов несколько смягчены из цензурных соображений. После выхода фильма роман был переиздан под названием «13-й воин».
См. также
Напишите отзыв о статье "Ибн Фадлан"
Примечания
Библиография
- Ch. M. Fraehn . Die ältesten arabischen Nachrichten über die Wolga-Bulgaren aus Ibn-Foszlan’s Reiseberichte. - «Memoires de L’Academie Imper. Des. Sciences.», VI serie, 1823.
- Иевлев В. Ю.
- Ковалевский А. П. Книга Ахмеда ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921-922 гг. / Статьи, переводы и комментарии. - Х ., 1956.
- Ковалевский А. П. О степени достоверности Ибн-Фадлана // Исторические записки. - 1950. - Т. 35. - С. 265-293.
- Ковалевский А. П. Посольство багдадского халифа к царю волжских булгар в 921-922 г. // Исторические записки. - 1951. - Т. 37. - С. 214.
- Ковалевский А. П. Чуваши и булгары по данным Ахмеда ибн-Фадлана // Ученые записки научно-исследовательского института языка, литературы и истории при Совете Министров Чувашской АССР. - Вып. IX. - Чебоксары, 1954. - 46 с.
- Ковалевский А. П. Чуваши и булгары по данным Ахмеда ибн-Фадлана. - Чебоксары, 1965.
- Новооткрытый текст Ибн-Фадлана // Вестник древней истории . - 1938. - № 1. - С. 57-71.
- Путешествие Ибн-Фадлана на Волгу. - М .; Л. , 1939 (пер. и комм.).
- Путешествие Ахмеда Ибн-Фадлана на реку Итиль. - Каз. : 1992.
- Салахетдинова М. А. Путешествие Ибн Фадлана и одни мусульманский обряд у волжских булгар. // Страны и народы Востока. Вып. XXVIII. География. Этнография. История. Культура. - СПб. : Центр «Петербургское востоковедение», 1994. - С. 173-178.
Ссылки
- ; 24.10.2015 линк мёртв.
- Иевлев В. Ю. Топография крепости Самара 1586-1706 гг., этимология и предшествующие упоминания топонима в письменных источниках (доклад на Межрегиональной научно-практической конференции ‘Четвертые Гротовские чтения’, 22 октября 2015 г., Самара). www.academia.edu/18155990/Топография_крепости_Самара_1586-1706_гг._этимология_и_предшествующие_упоминания_топонима_в_письменных_источниках_Topography_of_the_Samara_fortress_ethymology_and_preceeding_mentioning_of_the_toponim_in_the_written_sources_
- Ковалевский А. П. . Восточная литература . Проверено 11 февраля 2011. .
- . Х.: Восточная литература (1956). Проверено 11 февраля 2011. .
- Красноперов И. // Русская старина, 1882. - Т. 33. - № 3. - С. 737-738.
- / Хронос.
|
||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Ибн Фадлан
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.
Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы, но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право. – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!
Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
